Неожиданно кто-то обхватил его сзади, и он рухнул в кучу свернутых занавесей под весом некоего предмета, похожего на хихикающий пузырь, как будто его сбил летающий кашалот.
— О! О! Мэ уи, уи! Ах ты, шалун, маленький галльский обольститель! В этот раз ты у меня не сбежишь, о нет! О нон, нон!
Расплющенный, Седарн обонял аромат пивного дыхания, пота и пудры. Миссис Мерсер налетела на него, пришпилила к куче занавесей, корчась и щипая, ощупывая и уже подбираясь к местам и вовсе неприличным.
— Слезь с меня!!! — давясь, выдохнул он. — Пожалуйста… Мэри… Мадам… Слезьте с муа, силь ву плэ!
— О, говоритэ по-франсэ со муа, давай, ты, экзотический эльф, это так меня распаляет. О, мои чресла дрожат от твоего романтического языка! — объявила Мэри.
— Это всего лишь ваше воображение, миссис. Пожалуйста… — протянул Седарн, умудрившись повернуться, но в то же время Мэри Мерсер шлепнулась на него, и они оказались лицом к лицу.
Руперт барахтался внизу. Он посмотрел в ее налитые кровью пьяные глаза и задохнулся от пивного духа, волной хлынувшего изо рта с ярко накрашенными губами.
— Будь нежен со мной… прямо сейчас! — взвизгнула она и впилась в него.
Миссис Мэри поцеловалась. Руперт — нет. Иногда такие вещи бывают полностью односторонними.
Когда Седарн наконец сумел вдохнуть и всерьез обеспокоился, не проткнула ли ему актриса легкое своим языком, на них обоих упал свет лампы.
— Что тут… О! Извините! — раздался голос.
Седарн и Мерсер посмотрели наверх и замигали от яркого света. На Руперте сейчас было столько же помады, сколько на Мэри, хотя и не все пришлось на губы. Некоторая часть осталась в пищеводе.
— Я не хотела вам помешать… — начал голос.
Лампа осветила лицо музыканта.
— Это ты! — послышался вопль.
— О нет… — выдохнул Седарн.
— Какого черта, чем это ты тут занимаешься?! — спросила Долл Тэйршит.
— Я могу объяснить, — сказал человек в насквозь промокшем плаще.
Роберт Сли оторвался от кафедры и снял очки для чтения. Дождь барабанил по окну позади него.
— Мне не нужны ваши объяснения, сэр, — холодно ответил Сли. В свете лампы глава Тайного Совета походил на бледную ящерицу больше, чем обычно. — А также я не одобряю наших личных встреч, и вы знаете об этом. Для связи существуют специальные каналы. Полностью конфиденциальные. Обращайтесь через Блайндингема, если нужно. В Виндзоре повсюду глаза и уши. Это опасно.
— И важно, — ответил промокший человек, стряхивая капли воды с волос и сожалея, что никто не удосужился разжечь в кабинете камин. — Если бы я послал шифровку как обычно, то вы получили бы ее только в понедельник, а сейчас события происходят слишком быстро.
Сли аккуратно промокнул записи в книге учета и встал:
— Тогда говорите. Быстро. А потом сгиньте.
— Вулли заслал шпиона в «Лебедь».
— Да… этот идиот Гомон. Старые новости.
— Нет, другого. Лютниста из Франции, хотя если он — француз, то я — проститутка.
Сли поднял бровь и сказал:
— Человек, выполняющий работу, подобную вашей, должен быть более осторожен в сравнениях. Особенно когда они касаются его самого.
— Очень смешно, мой господин. Этот новенький может представлять реальную опасность. Гомон мягок и глуп, он безопасен, но этот… Зовет себя Седарном. Он кажется мне жестким и скорым на решение. В любом случае он — неучтенная величина. Вулли не послал бы его, если бы он не был действительно хорош. Боюсь, они вплотную подобрались к Игре. А этот Седарн послан, чтобы сорвать ее.
— Если только вы сами не распустили язык, то об Игре знаем только мы с вами! — Голос Сли почти сорвался на крик от злости.
— Вы хотели сказать, только мы с вами и ваши союзники, — ответил посетитель, позволив себе еле заметную ноту сарказма. — А вы можете им доверять?
Сли подумал о толстом, постоянно пускающем газы неотесанном уилтширце и позволил этой мысли угнездиться в разуме.
— Не полностью. Если Игра окажется под угрозой, то мы все можем отправиться на плаху. Устройте так, чтобы шпиона убрали, причем быстро, до того как он доставит нам неприятности. Проконтролируйте.
— Может, О'Бау? — спросил посетитель.
— Мне все равно, — отрезал Сли. — По правде говоря, я даже и знать не хочу. Просто отправляйтесь и выполните приказ.
— Как прикажете, — подчинился Бонвилль де Тонгфор, поднимая капюшон.
ШЕСТНАДЦАТАЯ ГЛАВА
Действие ее разворачивается в ночь пятницы и утром в субботу
Кошачьи глаза наблюдали за зданием «Лебедя», залитым лунным светом. Кошачьи лапы застегнули пряжки камзола, и шестифутовый зверь медленно пошел к входу для артистов.
Приливные колокола бакенов звенели во тьме, гудели швартовы, обмотанные вокруг тумб на баке. В воздухе пахло дождем, хотя стояло затишье между ливнями. Оловянная луна время от времени красовалась в пышной черноте наверху, подсвечивая серебром края тяжелых кучевых облаков.
Джузеппе Джузеппо наблюдал, как сундуки при помощи лебедки вытаскивают на пристань здоровенные носильщики, которые, без сомнения, прикарманят большую часть его золота за то, что их заставили работать в столь поздний час.
— Это было познавательно, — искренне признался капитан Луччио, его плечи наконец расслабленно опустились впервые за три дня.
— В том числе и для меня, — сказал Джузеппе, улыбаясь моряку и тряся его влажную руку. — Не подождете в порту, пока я вернусь?
— Скорее всего, нет, — ответил капитан. — Надеюсь, вы не обидитесь, синьор. Вы дали мне целый мешок монет и подвергли настоящему испытанию мои нервы. Я предпочту заняться чем-то более безопасным. Например, половлю акулу на собственные гениталии. Или покажу парочку непристойных жестов таможенному судну Британского Адмиралтейства.
Джузеппе кивнул, улыбаясь:
— Я понимаю. На вашу жизнь храбрости уже хватит.
— А вы, чувствую, решили погеройствовать еще чуть-чуть. Надеюсь, Бог на вашей стороне, синьор.
— Бог, капитан, не имеет с моим делом ничего общего.
На пристани ученый повернулся, желая еще раз помахать Луччио на прощание рукой, но тот уже скрылся в трюме. «Battista Urbino» мягко покачивался на волнах, снова пошел дождь.
— Англия… — произнес Джузеппе, улыбаясь мороси, забрызгавшей лицо.
Был час ночи. Плимут провалился в пьяный ступор, как только пробила полночь.
Чиновник Адмиралтейства в мышино-бежевом бархатном костюме и штормовке, запинаясь, подошел к итальянцу с планшетом во все еще спящих руках.
— Чертовски поздно для такого шоу, синьор. А вы не могли бросить якорь в бухте и на рассвете сойти на берег? — спросил он.
