В Виндзоре прислуга замка, услышав отдаленное ворчание грома и почувствовав запах дождя, засуетилась, закрывая ставни. Из кладовых переправились связки дров, а тяжелые шторы и драпировки опустились. Королева на ночь уехала в Ричмонд, где пребывала в полной безопасности, но комфорт остальных благородных гостей требовал, чтобы замок работал с максимальной эффективностью.
В Эркерном банкетном зале лорд Сли отвернулся от окна, покачивая в руках хрустальный шар коньяка. В небе за ним сверкнула зарница, и сэр Роберт перевел взгляд на стол, откуда еще не убрали остатки вечерней трапезы, и на людей, сидящих там. Рустам де ла Вега четвертовал апельсин серебряным кортиком и медленно поглощал сочные дольки, ответив Сли внимательным взглядом и едва заметно подняв брови. Джаспер сидел на стуле, как ребенок, развалившийся на троне. Бокал портвейна висел в его руке, а сам священник выглядел пьяным и безучастным, но Сли был не настолько глуп, чтобы списывать со счетов острый ум преподобного. Герцог Солсбери с шумом, чавканьем и смаком пожирал останки выпотрошенного лебедя. Он рвал сальное мясо и жилы, сплевывал неподатливые кусочки, а его огромное брюхо бурлило, словно бак с бродящим пивом. Сли с отвращением отвернулся.
— Хорошо, друзья, — наконец произнес он.
— Действительно хорошо, — ответил ему почти бесплотный голос преподобного. — Мы хорошо поели, изрядно поговорили и наинтриговались до государственной измены.
Солсбери поперхнулся куском лебединого жира.
— Мне не нравится подобное определение, — заявил он, вытирая подбородок.
— Тогда какой же эвфемизм для наших планов вы желали бы использовать? — коварно спросил Джасперс. — Это измена в самом прямом и жутком смысле. И не следует притворяться, что это не так. Пользы все равно не будет.
Солсбери пожал плечами.
Де ла Вега отложил кинжал и ополоснул руки в чаше для омовений.
— Сеньоры, мне несколько тревожно из-за сложности того, что мы тут предлагаем, — сказал он. — Это все несколько… desmacado… грубо и неуклюже. Мы ничего не делаем сами, а полагаемся на капризы других, жадно ждем их ошибок и неправильных поступков. А какого-то более прямого пути нет?
— Нет, — возразил Сли, смягчив резкость ответа улыбкой, когда регент взглянул на него. — Если мы будем действовать прямо, то нас можно и обвинить прямо. Подлинное искусство интриги состоит из отвлекающих маневров, уловок и хитрости. Я не хочу стать еще одним Кромптоном Финни.
[19]
— Сли снова занял место во главе стола. — Это место… Австралия… ключ к нашим желаниям, — сказал он. — Я уверен, что там есть новая Магия — Магия, которую мы сможем использовать. И чтобы заполучить ее, нужно действовать тонко. Новый континент должны нам отдать, а мы — принять этот дар с благодарностью и притворным удивлением. Хитрость заключается в том, чтобы заставить Триумфа потерять хватку, воспользовавшись исключительно его собственными ошибками и глупостью. Его скандальность, пьянство, нежелание соответствовать правилам играют нам на руку. Его позор или смерть отвечает нашим целям. И то и другое очень легко организовать.
Солсбери хихикнул, чавкая лебединой начинкой из ореха пекана.
— Хокрэйк, вас что-то рассмешило? — резко осведомился Сли.
— Последнее, скорее всего, уже произошло, — пробормотал герцог, с хлюпаньем отрывая птице лапку.
— Что вы имеете в виду? — вскочил Сли. — Что вы наделали?
Солсбери оторвался от еды:
— За довольно небольшую сумму золотом двое головорезов из «Шпоры петуха» в Чипсайде сегодня вечером разберутся с нашей проблемой… — С каждым словом он говорил все тише, заметив свирепый взгляд Сли.
Хуже того, неожиданно встрепенулся явно встревоженный Джасперс.
— Я… В смысле, я… Они не смогут этого отследить. Наемники понятия не имеют, кто им заплатил. Я…
— Если ваши кретинические действия возымеют нежелательные последствия, Хокрэйк, то, будьте уверены, они повлияют только на вас. Мы будем всё отрицать. Вы пойдете в тюрьму один. — В голосе Сли слышалась неприкрытая злоба, которая, казалось, эхом вторила собирающейся вокруг замка буре.
— Извините меня, — промямлил Солсбери, отводя взгляд.
— Сейчас это не имеет значения. — Сэр Роберт снова наполнил бокал из графина. — Скоро мы увидим, оказалась ли полезной ваша инициатива. Если Триумф уже мертв, тем лучше. Если же нет, то, возможно, сей факт лишь ускорит падение его репутации. Вот только вы должны выслушать меня очень внимательно, Хокрэйк, — добавил он. — Я не потерплю более столь непродуманных выходок. Если вы с нами, то будьте любезны согласовывать малейшие детали. Вам понятно?
— Да, — ответил герцог Солсбери, оттолкнув от себя тарелку с останками лебедя, который, судя по их виду, умер от взрыва бомбы.
Послышался раскат грома.
— Так какое наше следующее действие? — спросил де ла Вега, пронзив последнюю дольку цитруса кончиком кинжала.
— Если Триумф выживет, то мы превратим его жизнь в ад, пока он не сломается. Одновременно устроим неприятности в столице, с безопасного расстояния разумеется. Тайными манипуляциями мы разрушим все, что можно расстроить и перевернуть. Общество должно быть несчастливым, обеспокоенным… напуганным. Чем больше мы будем досаждать королеве и двору мелкими неприятностями, тем больше отвлечем их внимание от подлинной угрозы. Ваш лагерь, дорогой регент, наготове?
Де ла Вега кивнул и пригубил вино:
— Испанские фракции разрываются от споров. Я спровоцировал ряд дипломатических разногласий, из-за которых они все постараются добраться до горла английского двора. Завтра Педро де Грампло снова подаст прошение о субсидии на свинину, а Эскориал издаст указ об официальном праздновании дня поминовения Армады, несмотря на протесты лорда Сатклиффа.
— Это сильно подействует на нервы Флота, — задумчиво произнес Джасперс. — И сильно раздосадует старушку Три Икса.
— Именно, — улыбнулся испанец. — Более того, я воспользовался связями в баскском регионе, и теперь «Либерте Голуаз» опять начнет свою ерунду. Мы тайно снабдили их порохом и толедской сталью. Ставлю сундук золота из Нового Света, что королева пошлет во Францию дивизион легкой кавалерии еще до конца месяца. Для Англии наступают беспокойные времена — времена, которые могут легко разрушить Союз при такой слабой правительнице. Или, по крайней мере, так это воспримет общество. Прекрасный момент, чтобы совершить государственную измену и остаться героями.
Сли оторвал виноградину с подноса и принялся задумчиво ее жевать.
