– Коспода плиезжими изволят быть? –
поинтересовался метрдотель, бесшумно скользя впереди.
– Из Москвы, – кратко соврал Мазур.
– А я из Махачкалы, слышал, нэт, дарагой? – столь
же непринужденно сбрехнул Гига, играя классическое лицо кавказской
национальности, прославленное анекдотами и милицейскими сводками. – Ва,
пачэму нэ слишал, да?
– Моя китайса там не была, – прижав руки к груди,
ответил метрдотель. – Моя лодная голода – Халбина...
Мазуру хотелось немного над ним поиздеваться: скажем, с
обаятельной улыбкой сообщить, что бывал в Харбине не единожды и прекрасно
помнит некую городскую достопримечательность, тут же выдуманную из головы – и
посмотреть, как этот самозванец будет выкручиваться, поддакнет или промолчит?
Но это было бы ненужное и даже глупое лихачество...
Вскоре они оказались в полутемном зале, к оформлению коего
определенно приложил руку кто-то небесталанный, то ли бывавший южнее Монголии,
то ли располагавший отличными альбомами и энциклопедиями. Вычурные деревянные
решетки, разгораживавшие зал на уютные отсеки, вышитые на шелке картины с
тиграми, цаплями и цветущими ветвями неизвестных деревьев, маленькие пагоды из
крохотных желтых палочек на черных лакированных столиках, какие-то бронзовые
сосуды... Приходилось признать, что на пришельцев из-за Урала это заведение и в
самом деле производит впечатление крохотного кусочка самой что ни на есть
доподлинной Поднебесной Империи, перенесенного в Сибирь с китайским тщанием.
Метрдотель провел их в один из отсеков – и тут же неведомо
откуда вынырнувшая «китаянка» со сложной, украшенной длинными булавками
прической поставила на стол поднос с графинчиком, расписными пиалушками и
блюдечками с чем-то предельно экзотическим. Впрочем, Мазур, присмотревшись, тут
же опознал прозаические щупальца кальмара, вяленные, как вобла, и продававшиеся
в Шантарске чуть ли не на каждом углу. Да и остальные яства были того же
пошиба, вроде таиландских ракушек на палочках, опять-таки выпорхнувших из
консервных банок на полках шантарских магазинов.
Разглядев ее наряд, Мазур поморщился про себя: «Китаянка – в
кимоно?! Оч-чень оригинально...»
В графинчике оказалось что-то крепкое и горячее – но вот в
чем Мазур мог быть совершенно уверен, так в том, что это вовсе не натуральное
сакэ. Доводилось употреблять, знаете ли. Настоящее сакэ на вкус совсем другое,
а это – вероятнее всего, простая водка, разве что не паленая, подогретая, с
добавкой каких-то там пряностей, чего с сакэ опять-таки не бывает.
Метрдотель бесшумно улетучился вслед за официанткой, успев
предварительно накланяться вдосыть и сообщить уважаемым гостям, что они «всколе
олетут оцалователных спутниц».
Опрокинув в рот чашечку того, что здесь выдавалось за сакэ,
и внутренне передернувшись – русская водка не должна быть горячей, это извращение
– Мазур тихонько спросил:
– Папа тебя еще не назначил на место Котовского?
– Нет пока, – охотно ответил Гига. – Но дело
решенное, в общем...
– Рад за тебя, – сказал Мазур. – И в
этой связи нам с тобой, чует мое сердце, нужно срочно выстраивать деловые отношения...
Папа тебе, надеюсь, говорил, что мне нужно оказывать всяческое содействие?
– Конечно. Говори, что тебе нужно, а я сделаю...
– Как думаешь, кто убил Котовского и почему?
– Не знаю, честное слово...
– Должны же у тебя быть версии, наметки, предположения... –
сказал Мазур. – Иначе не двигал бы тебя Папа на такую должность. Логично?
Как же это ты не знаешь?
– Сложно все, Кирилл Степанович...
– А ты поделись, поделись, – сказал Мазур
напористо. – Я человек простой, а потому сложностей не боюсь.
– Нужно подумать, взвесить, осмотреться...
– Это и называется «оказывать всяческое содействие»,
а? – хмуро сказал Мазур. – Мне что, с Папой поговорить? Пожаловаться,
что ты откровенно темнишь? Не люблю я жаловаться и ябедничать... но мне нужно
работать, у меня мало времени. Как же мне работать, если ты упорно молчишь?
Осетинский человек Гига, такое впечатление, чувствовал себя
неловко. Мрачно вертя в руках хрупкую синюю чашечку, он сказал со странной
интонацией, пытаясь и строптивым не показаться, и достоинство сохранить:
– Кирилл Степанович, я слышал, ты опытный человек...
Крутой профессионал. Знаешь, должно быть, что в жизни случаются очень даже
непростые ситуации... Когда версия еще окончательно не сложилась, одни наметки
и смутные контуры...
– Интересный ты человек, – сказал Мазур. –
Наколок у тебя я что-то не заметил, как и злоупотребления жаргончиком... зато
есть в тебе нечто неистребимо армейское, что понимающий человек вычислит
сразу... Отставник, а?
– Ну.
– Особый отдел, а? Где-нибудь в бывшем советском
Закавказье?
– Нечто вроде, – без особого внутреннего
сопротивления сказал Гига. – Понимаешь, не я же виноват, что развалили
армию и места мне на н о в о м пространстве не нашлось... И податься некуда...
– Да бог с тобой, – сказал Мазур. – Я-то
какое право имею тебя в чем-то упрекать? Не судите, да не судимы будете, как
выражался один великий знаток Библии, который теперь щеголяет в погонах с
золотенькими зигзагами... Ну, а все же? У тебя должно что-то быть...
– Кирилл Степанович... – печально сказал Гига. –
Я тебя умоляю, дай мне пару деньков самому поработать с этими самыми смутными
контурами... Честное слово, я в сложном положении. Открыть рот не то чтобы
боязно... просто нет уверенности, что это послужит на пользу делу. Хочешь, я
тебе притчу расскажу? Мы, осетины, не мусульмане, мы испокон веков христиане...
но сказки и притчи у нас испокон веков рассказывали про тех же падишахов и
визирей, что и на всем остальном Кавказе. Специфика региона, умно говоря. Так
вот. Жил-был однажды падишах, и была у него жена, как ей по сказочным правилам
положено, красивая, но злая и коварная. И воспылала она однажды порочной
страстью к визирю – но тот, будучи предан властелину, поползновения отверг.
Тогда она задумала коварный ход... Сказала визирю, что к ней вот уже третью
ночь залезает в окно ядовитая змея, а потому визирь должен постоять на страже.
Он и согласился, дурак. А красавица еще вечером сбегала к супругу и
пожаловалась с невинным видом: мол, визирь к ней вторую ночь подкрадывался с
обнаженной саблей, но никак ее спящей застать не мог, вот она и боится, что
злодей нынче ночью опять попытается... Падишах, как ему по сказке положено, был
очень вспыльчивый. Врывается он неожиданно, посреди ночи, в опочивальню супруги
с верными нукерами – а там за занавеской и в самом деле визирь стоит, с саблей
наголо... Ну и отрубили ему голову сгоряча.
– Интересно, – искренне сказал Мазур. – А
подтекст? Степень аллегоричности?
– Я тебе просто хотел показать этой притчей, как легко
простому визирю потерять голову, если он не продумает заранее свои действия на
десять ходов. А значит...
