– Да знаком...
– То-то. Между прочим, неизвестно еще, сумел бы папочка
доползти до нынешнего креслица без помощи дражайшей супруги. Хотя и лопала
шоколад тоннами, и путала Рубенса с рубероидом – но здорово умела
подпирать, двигать и стимулировать... Слышал, поди, краем уха?
– Так, доносилось кое-что... – сказал Мазур.
– Вот видишь. Тебе нужен уютный очаг. А мне, признаюсь
честно – спокойное будущее за крепкой спиной. Поэтому можешь не бояться, что я
устрою какие-нибудь в з б р ы к и или глупости...
«Когда имеешь дело с подобной умницей, следует формулировать
как-то иначе, – подумал Мазур. – Все будет устроено так, что в случае
чего стареющий муженек ничего и не узнает, ни тени подозрения не возникнет...
Но ведь что-то в этом есть...»
– А ведь ты задумался, – сказала Света. – Это
хорошо... Привыкни к этой идее, прокрути ее как следует... Чем плохо? Рассудочный,
рационалистичный союз двух неглупых людей, которые смогут оказаться друг другу
полезными... Есть в этом зерно, ты не согласен?
– Согласен, – сказал он медленно. – Вот
только как все это будет смотреться лет через двадцать? Я же тебя старше
настолько...
– А вот это уже – второстепенные проблемы...
– Твоими бы устами... – сказал Мазур в
задумчивости.
– Что с тобой? Напрягся вдруг...
– Вспомнил просто, – сказал он еще
медленнее. – У меня уже была однажды... адмиральская дочка.
– Да-а? И, судя по тону, все кончилось как-то печально?
Она тебя бросила, бедненький?
– Нет, – сказал Мазур. – Все было не так
банально, и посложнее, и пострашнее...
– Расскажи.
– Не стоит, очень уж давно все это было, тебя и на
свете не имелось вовсе...
Верно говорят, что память о молодых годах с бегом лет лишь
обостряется. Он видел явственно, словно все случилось вчера, видел – как играет
мириадами искорок под солнцем море, как крупнокалиберные пули дырявят стены
каюты, вновь слышал, как ревет вошедший в пике французский штурмовик. Вот
только лица той адмиральской дочки никак не удавалось вспомнить – нечто
размытое, саднящее, неуловимое...
– Ничего, – сказала Света, кончиками пальцев
погладив его щеку. – Снаряд в одну воронку дважды не попадает, а?
– Увы, попадает, – со вздохом сказал Мазур. –
Редко, правда, при вовсе уж фантастической плотности огня...
– Вот видишь. Ну, так что же? Я тебе делаю предложение
по всей форме. Только не надо, бога ради, вести себя, как скромная барышня –
глазки опускать, бормотать, что все это так неожиданно. Ты же битый жизнью
мужик, привык думать р е з к о... Ты, главное, не отказывайся с маху, просто
скажи, что в этом есть рациональное зерно...
– Не смею отрицать, – сказал Мазур серьезно.
– И что же?
– Не гони лошадей, – сказал Мазур
задумчиво. – К неожиданным предложениям нужно привыкать...
«А почему бы и нет?» – подумал он, сидя в изголовье узкого
диванчика, держа руку на гладком женском плече. Быть может, и нет в этом
особенного цинизма, а есть лишь здоровый расчет? И красива, и неглупа,
энергична, хозяйственна, даже в купе ухитрилась о б у с т р о и т ь с я.
Годочки-то бегут, проклятые, а холостяцкая жизнь и в самом деле
тягостно-уныла... Прадеды с дедами были не глупее нас, поколениями женились по
расчету – и ведь жили не так уж и плохо... Наберись смелости и признайся
себе, что с т а р е е ш ь, что на шестой десяток пошел, что тебе иногда
по-настоящему страшно оставаться о д н о м у...
– Забавно... – сказал он. – Странно...
– Ты, главное, думай, думай... – сказала Света,
приподнявшись на локте, тоже явственно напряженная. – Привыкай к идее и
взвешивай...
– Взвешиваю, – сказал он серьезно.
– И ведь есть в этом толк? – прищурилась
она. – Если взвесить трезво и логично?
– Безусловно, – протянул Мазур.
– Надеюсь, ущемленного мужского самолюбия тут нет ни
капли?
– Вот чего нет, того нет...
– Правда?
– Ну конечно, – сказал Мазур. –
В конце-то концов... Если женщина тебе первая нечто противоестественное
предлагает, ее и послать подальше не грех – а вот ежели она на себе жениться
предлагает, то дело это вполне житейское... Можешь честно ответить?
– На какой вопрос?
– Затея чисто твоя или папочка руку приложил?
Света искренне рассмеялась:
– Ну ты и придумал... Господину адмиралу, сиречь
папочке, это и в страшном сне привидеться не могло. Очень уж крепко он впитал
кое-какие новомодные веянья. У него давненько другое на уме: как бы меня
сочетать с каким-нибудь новорусским отпрыском, молодым банкирчиком, одним
словом, типичным представителем нового дворянства. Нашел в прошлом году одного
такого – спасибочки, намаялась, повторять эксперимент не тянет... Пришлось
самой призадуматься о будущем.
– Значит, папочке не понравится? – усмехнулся
Мазур.
– А вот это его цеплять не должно, – решительно
ответила Света. – Никуда не денется. Ты, конечно, человек старомодной
закваски, тебе и в голову не придет к тестю подъезжать с челобитными... а вот
я, дитя эпохи, другое дело. Могу без малейших терзаний грохнуть кулачком по
папочкиному столу и в голос потребовать, чтобы порадел родному зятю... Ну что
ты морщишься? Се ля ви.
– Ума палата... – покачал головой Мазур.
– А как ты думал? Жена тебе достанется умная и
предприимчивая, не сомневайся.
– Говоришь таким тоном, словно все решено и
сговорено...
– А я женщина, мне по глазам читать положено. Сначала
ты, не удивительно, ошеломлен был несказанно, потом понемногу начал привыкать к
этой идее, а когда проникнешься ей как следует и обдумаешь все не единожды,
окончательно созреешь... Я чувствую. И то сказать, разве тебе
предлагают осетрину второй свежести? – Она грациозно спрыгнула с диванчика
и встала посередине тесного купе в позе боттичеллиевской Венеры. – Какова?
А вдобавок еще и умница...
Глава 2
Я наклонюсь над краем бездны
– Накинь на себя что-нибудь, умница, – сказал
Мазур понуро. – Охолонуть дай моей старческой плоти...
– Слушаю и повинуюсь, о мой повелитель, – она
накинула короткое джинсовое платьице, небрежно его застегнула через пуговицу,
села рядом и пытливо всмотрелась: – Кирилл, что ты надулся? Все будет
прекрасно...
– Да я и не сомневаюсь, – сказал Мазур
вяло. – Это я так, о своем задумался...
Он и в самом деле думал сейчас о своем. Поезд ощутимо
замедлял ход, за окном потянулись неказистые деревенские домишки, серые
покосившиеся заплоты, лохматые псы неизвестной породы валялись у калиток,
стояла задумчивая корова, повесив безрогую башку. До Шантарска оставалась
всего-то сотня километров или чуть поболее....
