Беда, постигшая несчастных айредов, показалась мне поначалу хоть и серьёзной, но не критической — пандемия смертельной болезни, косящей народ не хуже приснопамятной лёгочной чумы, которая чуть не уничтожила в своё время некоторые европейские (и не только) народы. Да и в совсем недавнем прошлом неожиданные и стремительные вирусные атаки не раз наносили человечеству чудовищный урон. Одна пандемия «испанки» 1918–1920 годов, когда умерло около пятидесяти миллионов человек по всему миру — в несколько раз больше, чем погибших на полях сражений Первой мировой и последующей за ней Гражданской войны в России, вместе взятых, — чего стоит.
Однако и после нашествия чумы, холеры, «испанки» и других опаснейших болезней мы, как известно, не только выживали, но и находили способы борьбы с ними, исключающие в будущем повторение этих кошмаров. То есть в каком-то смысле закалялись.
Но не прошло и получаса, как Циля Марковна целиком и полностью изменила моё первоначальное впечатление. Потому что данная пандемия на Лекте (так называло свой мир большинство айредов, что в переводе на русский означало «твердь») по скорости распространения и неотвратимости фатального исхода не шла ни в какое сравнение с тем, что когда-то переживали прошлые и нынешние цивилизации Земли.
Глава 25
Шестьдесят миллионов трупов за один только последний месяц. Восемнадцать — за прошлый. Десять — за позапрошлый. И так далее, вплоть до дня «Ч» полгода назад, когда были зафиксированы первые случаи болезни.
Всего к этому часу умерло около девяноста миллионов айредов. И это при общей численности населения Лекты в двести пятьдесят миллионов. Плюс-минус десяток.
— Это что же, — окончательно проснулся я, — выходит, что при таких темпах распространения болезни им осталось не больше пары месяцев?
— Могу предоставить график, — сказала Циля Марковна.
— Не надо, — вздохнул я. — Опыт показывает, что прямая экстраполяция чаще всего ошибочна. Всегда появится какой-нибудь неучтённый фактор, или обстоятельства меняются — и все прогнозы летят к чёрту.
— Ты просто не хочешь испугаться ещё больше, — догадалась Марта. — Два месяца — это всё равно что ничего, а если окажется даже меньше… — Она покачала головой.
— Одного не пойму, — сказал я. — Почему так быстро?
— Это вы у меня спрашиваете? — осведомилась Циля Марковна.
— Допустим, у тебя.
— Понятия не имею. А делать предположения и выводы не входит в круг моих обязанностей. Это людская прерогатива.
— Ладно, тогда ответь, почему ты раньше молчала?
— То есть как это — молчала? Вся информация отражается на «доске объявлений». Если бы вы были внимательней, давно бы всё знали.
Чёрт, и возразить нечего…
— Она так запрограммирована, — раздался за нашими с Мартой спинами знакомый голос. — Бьёт тревогу лишь тогда, когда ситуация грозит закрытием канала.
Мы обернулись.
— Оскар! — дружелюбно воскликнула Марта. — Добро пожаловать в сумасшедший дом.
— Слава богу, — сказал я. — Здравствуйте, Оскар. Как вы себя чувствуете?
— Здравствуйте, друзья, — было заметно, что хранитель Пирамиды рад своему возвращению. — Чувствую я себя нормально, спасибо. Но так бывает всегда после этих… провалов, назовём их так. Увы, они учащаются. Что я и предсказывал.
Он подошёл ближе, «вырастил» кресло, уселся в него и окинул взглядом «доску объявлений».
— Так. Ядерная катастрофа на Дрхене — кажется, уже необратимая — и пандемия доселе неизвестной смертельной болезни у айредов. Лекта. Сразу и практически одновременно два мира. Очень странно.
— Нам тоже так кажется, — кивнул я. — Но ваше развёрнутое мнение по данному поводу очень бы хотелось знать. Да, и что там с каналом на Лекту, он на грани закрытия?
— Скорее всего, — сказал Оскар. — Иначе Циля Марковна не забила бы тревогу в открытую. Она вас подняла с постели, я вижу?
— Не без этого, — сказал я. — Сначала Марту, а уж затем меня. И сколько у нас времени?
— Трудно сказать. Всегда по-разному. Может, неделя или чуть больше… А может, и месяц или вовсе два-три дня. Обычно каналы закрываются, когда ситуация в гибнущем мире становится необратимой.
— Обычно? — приподняла брови Марта. — Значит…
— Да, бывало, что канал на гибнущий мир не закрывался вообще.
— И от чего это зависит? — спросил я.
— Если б я знал, — вздохнул Оскар. — Само существование, а также режим и особенности функционирования каналов и тоннелей Внезеркалья во многом ещё большая загадка. Я бы даже сказал — это одна сплошная загадка. Хозяева не смогли её разгадать — так, лишь надкусили яблочко.
— А я-то думала, что прежние хозяева Пирамиды были практически всемогущи, — заметила Марта. — И всезнающи.
— Отнюдь. Могли и знали они многое, это да. Но не всё.
— Давайте вернёмся к айредам, — предложил я. — Треть населения целой планеты уже в могиле из-за какого-то вируса. И с каждым днём ситуация всё хуже. Чёрт, мне всегда казалось, что подобное возможно только на страницах фантастических романов.
— Там что-то вроде нашего Средневековья, — напомнила Марта. — Не забывай.
— И что? Или на Альтерре в Средние века чума не свирепствовала?
— Была, как же. И не только в Европе, и не только чума.
— Ну вот. Однако выжили. И вы, и мы. А здесь в чём дело?
— Ты глобус Лекты видел? — осведомилась Марта. — Всего три материка, да и те соединены между собой узкими перешейками.
— Ты хочешь сказать, из-за этого для вируса нет препятствий к быстрому распространению?
Марта неопределённо пожала плечами и промолчала.
— Но ту же нашу бубонную чуму или грипп-«испанку» начала прошлого века, если я правильно помню, останавливали вовсе не океаны, — возразил я неизвестно кому.
— Там, — Марта кивнула на цветную картинку, изображающую нескончаемую череду погребальных костров на окраине какого-то города, дым от которых застилал солнце и превращал ясный день в угрюмую фантасмагорию впавшего в безнадёжную депрессию художника-гиперреалиста, — тоже стараются бороться. Как могут. Жесточайший карантин и всё такое. Как видишь, не помогает. И вообще, что ты хочешь от меня услышать? Я, знаешь ли, не эпидемиолог. Знаю только, что до открытия антибиотиков или даже прививок им ещё далеко.
— Антибиотики, если мне память не изменяет, в данном случае не помогут, — сказал я. — Вирус — не бактерия.
— Да какая разница? Нужных лекарств у них нет по-любому. И вакцины тоже.
— Н-да… — Я непроизвольно потёр уже выказывающий первые признаки небритости подбородок. — Скажите, Оскар, вы лично сталкивались с чем-то подобным за тот миллион лет, что здесь сидите?
