— Почему мы не можем вернуться обратно?
— Ещё не время.
— Значит, мы оказались здесь не случайно?
— Случайность, закономерность… То, что случайно с вашей точки зрения, может быть закономерно с моей. И наоборот. У меня нет ответа на этот вопрос.
— Хорошо, я спрошу иначе. Мы должны здесь выполнить какую-то особую задачу, миссию?
— Да.
— Какую?
— Принять эстафету.
— От кого?
— От меня.
— А кто вы?
— Я — Страж. Страж Внезеркалья.
Вот это да. Страж Внезеркалья он. Сюрприз. А мы тогда кто, интересно?
— Ваша Земля — не пуп Вселенной, — добавил Оскар, словно бы сжалившись. — И человечество — не единственная разумная сила. Те, кто путешествует по альтернативным реальностям и даже пытается на них влиять, должны это понимать лучше других. Впрочем, я всего лишь воспользовался вашей терминологией. Так что смело можете считать это место настоящим Внезеркальем, а меня — его Стражем.
— Считать мы можем всё, что угодно, — постарался я вернуть инициативу. — Но хотелось бы знать истинное положение дел. Когда мы говорим «Внезеркалье», то подразумеваем, что наша реальность, реальность, в которой существует наша Земля и видимая Вселенная, является основной и незыблемой. Изначальной, если угодно. Остальные альтернативные реальности — лишь её отражения. Определённой степени достоверности. Что, кстати, и подтверждается экспериментальным путем — люди из альтернативок, попадая в нашу реальность, долго не живут. Развоплощаются.
— Особенно наши люди, — ухмыльнулась Марта и подмигнула.
— Вы — Альтерра, — сказал я. — Совершенно особый случай.
— Всё, о чём вы говорите, — безразличным голосом произнёс Оскар, — мне известно. Задавайте вопрос.
— Можно я, Мартин? — попросил Влад.
— Давай, — с некоторым облегчением согласился я. — А то меня, кажется, слегка не туда заносит.
— Скажите, Оскар, — чуть помедлив, осведомился наш аналитик-архивариус, — вы живое существо?
— Некорректный вопрос. Что есть жизнь?
— Спрошу иначе. Вы родились или вас кто-то создал?
— Да. Меня создали.
— Кто?
— Те, кого уже нет.
— Давно нет?
— Больше миллиона лет по вашему летоисчислению.
— Можно сказать, что это были ваши хозяева?
— Можно.
— Как нам лучше их в дальнейшем называть, чтобы не было путаницы?
— Так и называйте.
— Хозяева?
— Да.
— Это название соответствует истине?
— Абсолютно. Потому что они были хозяевами этой Вселенной. Единственными.
— Вы сказали, что их больше нет. Они ушли?
— Да.
— Куда?
— Туда, куда рано или поздно уходят все. За пределы этой жизни.
— И теперь… — Влад замялся. — Извините, Оскар, если мой вопрос покажется вам невежливым или даже оскорбительным. Теперь вам потребовались новые хозяева?
— Не мне. Мне никто не нужен.
— А кому?
— Не кому, а чему. Этому месту, Внезеркалью. Я слишком стар, чтобы оставаться на хозяйстве. Моё время на исходе.
Влад посмотрел на меня, как бы спрашивая, не хочу ли я дальше сам. Я не хотел и отрицательно покачал головой — он прекрасно справлялся, и вряд ли у меня вышло бы лучше.
— Вы думаете, что скоро умрёте? — продолжил Борисов.
— Не думаю, знаю. Никто не может жить вечно.
— И сколько вам осталось жить, по вашим расчётам?
— Это не важно. Важно, сколько осталось вам.
— Ну, миллион лет нам по-любому не протянуть, — встрял в разговор неугомонный Женька.
— Погоди, Жень, — остановил его Влад. — Не надо отвлекаться. Оскар, скажите, это вы сделали так, чтобы мы и пятиглазые оказались здесь?
— Да.
— Почему и мы, и они одновременно?
— Потому что я не в праве выбирать между вашими расами. Пусть выбирает судьба. Или случай. Или бог. Это уж как вам будет угодно. Хотя мне лично в силу многих причин трудно поверить в существование бога.
— Мы и не просим, — вроде бы пробормотала Марта, но так, что всё её прекрасно услышали. — Смешно просить уверовать в бога того, кто сам пытается играть его роль.
— Я бы с радостью, — не оставил без внимания реплику Марты Оскар. — Но — увы. Боги не умирают.
— Как сказать…
— Правильно ли я понимаю, — не отступал Влад, — что вы решили устроить между нами нечто вроде естественного отбора? Кто выживет, тот и станет хозяином этого самого Внезеркалья?
— Нет, не правильно. Это вы сами решили устроить естественный отбор. А я только предоставил всем равные шансы. Обе ваши цивилизации живут в одной Вселенной, умеют проникать в альтернативные реальности и находятся примерно на одинаковой стадии развития. По-моему, это справедливо, что я не отдаю никому предпочтения. Разве не так?
— То, что не отдаёте никому предпочтения, это, наверное, правильно, — мягко заметил Влад. — Хотя не нам судить. Но мне не очень понятен ваш пассаж насчёт того, что естественный отбор мы устроили сами. С чего вы это взяли?
— Как это — с чего? — в голосе Оскара слышалось искреннее удивление. — Разве вы сами не начали при встрече друг в друга палить из всех имеющихся у вас видов оружия?
— Э-э… прошу меня извинить, — на этот раз не выдержал Никита. — Но пятиглазые начали первые. Там, возле зимнего сада. Я прекрасно помню. Жаль, что Локоток не умеет разговаривать, а то бы не дал соврать.
— Локоток умеет разговаривать, — сказал Оскар. — В принципе. Но делает это крайне редко. Это я люблю поболтать, есть такая слабость. Думаю, во всём виноват мой возраст. В старости многие становятся болтливы.
— Вот и отлично, пусть Локоток подтвердит!
— В этом нет необходимости. Я всё знаю. На самом деле совершенно не важно, кто начал стрелять первым. Главное, что вообще начали. Но если уж мы ратуем за точность и справедливость… В общем, я вынужден вас огорчить. Первыми стрелять начали именно вы, люди. И не просто стрелять, а убивать.
Вот же, чёрт.
Я достал предпоследнюю сигарету из пачки, закурил и отстранённо подумал о том, что в сумке у меня ещё блок, а потом, вероятно, придётся бросать курить. Если, разумеется, к тому времени эта фантастическая ситуация не прояснится.
— Как это — мы? — не понял Никита. — Объяснитесь, пожалуйста.
— Да, — поддержал Женька. — Что за наезды, Оскар?
