Он уже открыл, было, рот, чтобы возвестить о своем присутствии, но тут его заметили. Рыжая резким движением головы отбросила упавшие на лицо волосы и глянула в окно.
Их глаза встретились.
– О-ой! – неожиданно низким голосом перекрыла музыку рыжая и всплеснула руками. – Девочки, мужчина!
– Где?!! – девочки остановились и тут же тоже посмотрели в окно.
– Привет, девчонки! – помахал им рукой Валерка. – Мы тут с друзьями шли мимо, смотрим – огонек с музыкой. Дай, думаем…
– С друзьями! – обрадовались «девчонки». – Не может быть! А друзья веселые?
– Они еще спрашивают! – Валерка уже стоял, картинно подбоченясь, на подоконнике в полный рост (высота оконного проема вполне позволяла ему это сделать). – У меня такие веселые друзья, что вы этот вечер будете хорошо вспоминать всю свою жизнь завтра и через сто лет! Ну, так мы заходим?
– Заходи! – весело разрешили девушки. – А где друзья-то?
Валерка легко спрыгнул на пол и сделал успокаивающий жест. После чего перегнулся через подоконник и шепотом крикнул вниз:
– Эй, все сюда! Нас приглашают! Лезь прямо по винограду. Он старый крепкий, – выдержит…
Дважды никого просить не пришлось, и через пару минут отряд в полном составе вместе с Аней и до сих пор не пришедшим в сознание Николаем очутился на зеленом ковре.
Появление отряда на этом празднике жизни произвело радостный и бурный эффект. Нежданные гости были тут же усажены за стол (Николая положили на первый подвернувшийся диван и заверили остальных в том, что от выстрела из игломета еще никто не умирал, и к утру парень очухается).
– Господа, – поднялся с бокалом в руке невозмутимый Дитц, – тост! За наших спасительниц и утешительниц в тяжкие минуты жизни. За прекрасных дам, господа! – и, отчего-то подмигнув товарищам, лихо выпил до дна.
Товарищи не отстали, и ночь понеслась вскачь.
Поначалу Велга, по въевшейся в кожу и нервы фронтовой привычке, пытался оценить ситуацию и сделать соответствующие выводы, но вскоре запутался окончательно. Чему весьма способствовали отличная выпивка, разнообразная закуска, озорная черноволосая соседка с впечатляющим бюстом и чувственными губами, а также общая беспечно-шальная обстановка за этим странным столом.
Что это за место и почему здесь одни женщины?
Эти мысли, терзавшие его первые десять минут как-то совершенно незаметно и плавно перетекли в совершенно иные.
Какое классное место, какие прекрасные женщины и как нам, черт возьми, повезло, что мы сюда попали! – думал он, обнимая за талию чудно-соблазнительную соседку и шепча ей на ухо какие-то совершенно легкомысленные глупости.
Соседка придвигалась ближе, с откровенным желанием смотрела в зеленоватые глаза Александра своими темно-карими южными очами и смеялась низким грудным смехом.
Очень скоро выяснилось, что здесь происходит празднование дня рождения. Виновницу торжества звали Лидия, было ей на вид лет около сорока, и выглядела она во главе стола истинной королевой. Друг Хельмут быстро положил на нее свой голубой саксонский глаз, против чего Лидия совершенно не возражала. Все остальные тоже не замедлили найти себе пару, и только Малышев с Аней несколько выпадали из общего колорита в силу целомудренности и тонкости их отношений. Впрочем, Велга за них не переживал, а, наоборот, радовался. Несмотря на опьянение и состояние «эх, гуляем до утра!», он отчего-то прекрасно понимал, что и его волоокая соседка, и Лида, и все остальные – это подруги именно до утра и рассчитывать на нечто большее в этом очередном безумном мире не только глупо, но и опасно. Впрочем, в данный момент все прошлые опасности были давно позади, новых пока не предвиделось, и лейтенант окончательно расслабился и принялся получать само идущее в руки удовольствие.
Пили, ели, танцевали, снова пили… Потом откуда-то появилась гитара шестиструнка, и Стихарь, перестроив инструмент на семиструнный лад, сначала очаровал дам романсами «Ночь светла» и «Наш костер в тумане светит», после поверг их в полный восторг парой-тройкой приблатненых ростовских песен, а закончил какой-то совершенно неизвестной Велге, залихватской и громовой казачьей песней про Сагайдачного с Дорошенко и славное «запорожское войско». Песня была на украинском языке, как оказалось, ее знал и Малышев, который подхватил с первых же строк своим зычным басом, и разведчики спели ее на два голоса от самого начала до самого конца под лихой присвист рыжего Курта Шнайдера в нужных местах.
Выпили за казачество.
Сначала за донское, потом за кубанское, которое, как известно, является прямым наследником исчезнувшего запорожского, а после за терское и все остальное.
Потом Курт Шнайдер расчувствовался и посетовал на то, что в Германии и вообще в Европе нет и никогда не было казачества как такового. По его мнению, старушке Европе не помешало бы влить в одряхлевшие жилы немного буйной казачьей крови. Ему возразил Дитц, безапелляционно заявивший, что нет и не может быть в Европе, да и на всей планете, порядка лучше, чем порядок немецкий и, что кровь, разумеется, вливать надо, но это должна быть добрая чистая арийская кровь. А всякие там казаки со своей вольницей и первозданным варварством пусть уж лучше сидят в задрипаной Азии, потому что в цивилизованной Европе им не место. После этой короткой, но энергичной речи Хельмуту немедленно налили большой фужер коньяка, который он тут же и выпил. А выпив, неожиданно выразил парадоксальное желание пройти во главе немецкой части отряда обряд посвящения в запорожские казаки, потому как боевое подразделение должно быть, как он выразился, «едино боевым духом». А поскольку русских товарищей уговорить принять немецкий боевой дух наверняка не удастся (лично он и пытаться не станет), то остается одно: всем стать запорожскими казаками.
Желательно немедленно.
Своего командира энергично поддержал Шнайдер, который, однако, выразил сомнение в боевом духе казачества запорожского по причине отсутствия последнего и, наоборот, высказался за казачество донское. И быть бы большому спору, но тут вовремя вмешалась хозяйка Лида и бережно, но настойчиво увела Хельмута из-за стола. И сама за стол не вернулась.
Потом с огненно-рыжей танцовщицей куда-то ушел Валерка Стихарь.
Потом Велга ненадолго выпал из мироощущения. А когда снова себя осознал, то оказалось, что он в совершенно голом виде лежит на широкой, как танковый полигон, кровати, а сверху, издавая сладострастные стоны, на нем сидит его кареглазая соседка.
И не просто сидит, а методично делает свое дело.
Пришлось активно включаться в процесс и доказывать самому себе и партнерше, что настоящий разведчик всегда остается на высоте, и ни враг, ни алкоголь, ни усталость не могут сбросить его с этой высоты.
Разумеется, одного доказательства оказалось мало и пришлось еще пару раз повторить и привести при этом веские и разнообразные аргументы. Аргументы были приняты с пониманием и благодарностью, и, когда черноволосая подруга уснула с блаженной улыбкой на пухлых губах, Велга понял, что для того, чтобы спокойно заснуть вслед, ему совершенно необходимо чего-нибудь выпить, выкурить сигарету и убедиться, что с личным составом все в полном порядке.
