— Да разве так можно — вдруг? Почитай весь менталитет придется менять. Неохота, — высказал свое мнение ленивый Сим-Ду.
— Как решим — так и будет, соплеменники, — еще раз напомнил Яна-Пунь. — Захотим, будет одно или другое. Или третье, если не захотим.
— Как Фолук с нами, так будем разговаривать мы со всем сущим? — предположил старик Шу-Иши.
— Кстати о боге, или богах, кому как нравится, — еще один волновавший Юй-Пуня вопрос сам собой выплыл на поверхность. — Что-то там у него не все в порядке с пониманием нашей ситуации. Уж больно замысловато он наши проблемы воспринимает.
— Кстати, а где он? — спросил кто-то.
Все повернули головы в сторону великой горы Пука, а Двух Теней над великой горой нет!
— Может, он отдыхает?
— Ну отдыхает и пусть его, — обрадовался Яна-Пунь. — Пока его-их нет — мы вопрос замнем. До времени появления.
— Нет, я хочу особо остановиться именно на этих наших пресловутых богах, — снова вскочил Юй-Пунь.
А Яна-Пунь подумал: «Достойная смена выросла! И как выросла! Жаль только, маленьким его не видел».
Юй-Пунь продолжил:
— У меня есть версия, подтвержденная фактами, что Фолук — засланный к нам бог из другого мира, где все иначе и несколько наоборот. Вот там в небе светит нам галактика М31, именовавшаяся гуманоидами как Туманность Андромеды.
— А, и мне были эти голоса про М31.
— И из этой туманности, — развивал мысль Юй-Пунь, — как мне думается, и прибыл Фолук. Он для того и явился, чтобы сбивать нас с толку. Усыплять нас сказками про великую идею пищеварения, прогресса, неизбежность судьбы. Заметили, соплеменники, что он и Ментальной Сети хотел запудрить-заполоскать мозги? Разведал у нас кодирующую сюиту и вышел на контакт.
— Так ты же и насвистел.
— Я не об этом. Я-то знал, что Ментальной Сети больше нет. Мы отныне и есть то, чем была Ментальная Сеть до нас. Вот.
Собрание замерло.
— Слышь, Юй-Пунь. Ты хоть представляешь себе, что сказал? — спросил Яна-Пунь.
Юй-Пунь не ответил — молчал, пытаясь осознать, что же он такого эпохального сказал.
— Сынок, становись-ка ты вождем. У тебя лучше получается.
— Да?
— Поверь мне, твое озарение — великий миг для всей Галактики. Это Обретение Пути.
— Да? Возможно. Но, батяня, вождем уж лучше будь ты. Для солидности. А я при тебе буду советником и гением.
— Я не против. Но будь при мне просто сыном. Нам, племени Татауна, иерархию разводить ни к чему. Кто лучше, кто хуже, кто чище… Не наше это.
— Видишь, батяня. Молод я еще и глуп. Дело говоришь.
— Так как нам быть с Фолуком? Я что-то совсем растерялся, — спросил старожил Шу-Иши.
— Бога нашего трогать не будем. Что он делает — пусть делает. Ну а когда нужно будет — мы его поправим.
— Так нет такого бога — Фолука! — воскликнул Юй-Пунь.
— Ну, раз сказал — значит, нет, — подытожил Яна-Пунь. — Будем считать его почетным гостем племени и планетоида нашего. В какой-то мере, как я уяснил, так оно и есть. Вот. А внутренние голоса будем считать процессом перетекания Ментальной Сети в нас.
— А как себя мы будем отныне величать, батя? Все-таки весь Разум Галактики в нас отныне заключен!
— Ну и что с того? Вот с такого выпендрежа всякая дребедень и начинается. Кем звались — тем и будем зваться. Нам эта церемониальная пышность ни к чему. Галактике от этого только уважение будет от других миров, да.
Глава 6
А за пределами Большого Собрания происходили не менее удивительные и поучительные события. В самом начале Собрания случились два из них. А именно: таинственный гул, оборвавшийся двумя подозрительными шлепками. И в высшей степени таинственное ругательство, последовавшее за всем этим. Эти звуковые феномены принадлежали двум хорошо известным читателю существам, утратившим вдруг, в одно мгновение видимость теней вкупе с видимостью потоков пламени и рухнувших вниз в своем изначальном виде Фомича и Лукреция. Падение с головокружительной высоты в силу прихотливых свойств планетоида не привело к печальным последствиям, а ознаменовалось лишь неласковыми шлепками о твердь оного, да веским ругательством Лукреция.
— Вот сволочи, тындыть вашу — заклюпованнось Галактическая, завокавонистновантовыватая, — вот так весьма грубо выругался он и болезненно помассажировал сегменты нижних.
Фомич тоже помассажировал, но не нижние, а напротив — голову и ее затылочные доли.
— Ну что, Кеша, с приземлением?
— У-у! И тебе того же. Самого.
Посидели, помолчали. Вокруг было тихо. Лишь посвистывание ветра над горой, шуршание травы, потрескивание Костра в отдалении. И темнота. Непривычная совершенно, нежданная, как перемена ветра.
— Что бы это значило, как думаешь? В смысле экзистенции?
— Что бы это ни значило в смысле экзистенции, но встреть я эту сволочь на широкой космической тропе, он бы у меня всю темную материю всосал!
— Ты думаешь, что это нас кто-то?
— А ты уверен, что что-то?
— В любом случае, у меня такое чувство, что с нашей заоблачностью покончено раз и насовсем.
— Ну-ну…
Опять помолчали. Фомич совсем задумался, уйдя глубоко в себя. Лукреций же заволновался. Закручинился, замухронился окончательно. Его уста болезно шамкали как бы всхлюпывая. А из морщинистого глаза выкатилась одна-одинешенька слезинка, маслянистая и горючая.
— Оно где-то здесь, Фомич. Ждет меня. Слышь, как испаряет с листоз-то? Где бы оно могло быть, не припомню, а?
— Ты ж его сам в кратер пристроил.
— В который из них?
— В центральный.
— Странно, не помню. Вот как бывает — стукнулся не головой, а все равно позабыл.
— Это смотря чем ты думаешь.
— Остришь? Ты ли это, Фомич? Подначки у тебя хуже, чем у лесопроходимцев. Те по-простому, монтажкой по башке или там шпагат протянуть поперек впускателя, с крючьями. Тоннель подпространственный в кольцо увязать, когда ты там внутри по делам, значит… А ты вишь как, нехорошо. С подковыркой уязвляешь.
— Совсем ты раскис. Сходил бы, что ли, к Дереву.
— А куда, в какую сторону? По камням. На ночь глядя.
— Ты по запаху.
— А! Ну я пошел.
Лукреций шагнул было в темноту, но вдруг замер.
— Нет, не пойду я, — решительно заявил он.
— Отчего же?
— Чего-то не хватает мне. А вот чего?
— Хочешь, поведаю?
— Валяй.
