А еще?
«Что еще?»
Ну, ты говоришь — враги, много их, стало быть.
«Тут я тебе одно скажу — берегись Правосторонних. И все. Давай лучше, вот… У меня такая коллекция. Такие жемчужины. Ты вот, помнится, был поэзии не чужд».
Ну-у…
«Рекомендую — Цыц двадцать третий. Имени не называю, сам въедешь, кто. Знаменитый был поэт. Певец, понимаешь, Неравновесности. За это и пострадал. Ну что, понеслась?»
Сто тридцать вторая мыслевстреча Фомича в Мнимой Мире
Вот, так значит, вы говорите, вас зовут?..
«Блюмкин. Охромей Силыч. К вашим услугам. Чем могу быть полезен?»
А чем?
«Ну, вот к примеру: я художник. Очень сильное зри тельное восприятие. Вы, надеюсь, в курсе проблемы зрительного пространства?»
А как же. Его здесь нет.
«Во-во. А ежели поработать над собой, то можно организовать, лично для себя. Поверьте, это не сложно. Вы только представьте себе ваш зрительный мир, наполненный самыми дорогими вашему сердцу образами. Березки. Колосятся озимые. Жаворонок в небе. Поет. А там, на пригорке, девушка, пастушка в сарафанчике. Или, буде на то ваша воля, без оного. Подле нее овечки. Бе-е. Ме-е. Пастушок молоденький. Это вы, стало быть. А у вас свирель. Вы в нее дудите, льется мелодия, ну и все такое.
А не хотите свирель — и не надо, можно фортепиано, а то и вовсе орган. Стрельчатые своды собора, готика, строгие линии, средневековые традиции. И посреди всего этого — Она. Златовласая, стройная и безумно красивая. Тонкие пальцы, судорожно сцепленные на бурно вздымающихся персях, терзают бриллиантовое колье, небрежно брошенное поверх скромного платья. Впрочем, можно обойтись и без платья, на все воля клиента».
Ух ты, я вижу! Впервые в моем мыслетоке! Как красочно! Но… Какая мерзость! Такое лохматое и многоконечное. Тьфу. И хвост этот дурацкий, совсем не к месту. Да не один! Два… Три… Скользкие, чешуйчатые. А усики…
«Да вы что?!! Я ж вам совсем о другом. Вы что — не гуманоид? А запах наш. Не мог же я, в самом деле ошибиться, вот так, как последний…»
Ушел. Хвала неравновесности. А то такое загрузил. Однако, любопытно. Как это он делал? Ведь я ж все это мыслил. Образы. Зрительные. Как их воспроизвести? Так, вот так, пусть это будет большая галактическая линза, россыпь звезд. Мерцающие туманности, газовые облака, в которых рождаются звезды. А среди этих миров летают маленькие космические кораблики, населенные крохотными существами-идеями. Ты смотри, получается. Вот пусть это и будет мое зрительное пространство. А Линзой Галактики буду я сам!
Двести шестая мыслевстреча Фомича там же
«Почтеннейший! Воспоминаниями насладиться не желаете? На любой вкус, цвет. Острота действий, интенсивность переживаний гарантируются».
Звезда, висевшая над парящим горизонтом, стала приближаться, ее сверкающий диск обретал все более осмысленные контуры. Они сложились в низкорослого старичка-гуманоида, который сжимал в руке нитки разноцветных шариков, трепыхавшихся в порывах теплого весеннего бриза. Другой рукой старичок вращал рукоятку приводного механизма шарманки. Мягкие звуки наполняли пространство. Челюсти старичка что-то мерно пережевывали. Глаза забавно улыбались.
«Вот, к примеру, воспоминания Итернаула Грумастого, заметьте, не гуманоида, но и не негуманоида. А запах! Один запах чего стоит, молодой человек!»
Из шарманки старика потянулась вверх темная струйка, и общее впечатление от сценки отчего-то начало портиться. Возникло такое чувство, что дымок имеет не очень приятный запах.
А что для этого требуется?
«Сущие пустяки! Как говорится, ты мне, я — тебе. Баш на баш. Короче, взамен вы предоставляете мне свое, равноценное по силе, воспоминание».
Сгинь, нечисть. Только этого не хватало.
«Как хотите, как хотите. Ну, можно и не равноценное, если это вас так задело. Бизнес есть бизнес. Клиент всегда прав. Если враг не… Простите, это, кажется из другой оперы».
Но ведь чужие воспоминания недоступны.
«Эк хватил. Отсюда и бизнес. Каждый использует свои способности. А я могу обменивать, такова уж экзистенция моя. Кстати, мне импонируют ваши мыслеобразы об экзистенции, это как-то пикантно даже. Может, обменяем? Я за ценой не постою».
Какой надоедливый. А если перестать его мыслить? Ну-ка. Получилось! Исчез…
Четыреста шестнадцатая мыслевстреча Фомича все там же
В зрительном пространстве Фомича все было тихо. Туманности мерно мерцали, звездочки водили хороводы все так же плавно и размеренно. Где-то за окоемом зрительного горизонта метельшили кораблики-идейки. Зияющие скопления темной материи приятно разнообразили пейзаж.
Вот этими еще непромысленными воспоминаниями мне пора заняться. А вон они, мои милые огоньки — у кромки виртуального горизонта вспыхивают и не гаснут сверхновые. Это мои озарения, гениальные догадки, не будь я Фомичем. Но что это? Тревожное. Бесформенное. Ага, гравитационные завихрения, искажения хода лучей звезд. Нехорошо. Кто бы это могло быть? Вот дела, черная дыра, никак. Приближается… Значит, встречаем гостей.
«Почтеннейший, ты там не уснул? Нет? Только не пугайся. Меня обычно боятся. А чего нас бояться? Я ж такой же как все. Хотя… Всякое бывает».
Представляться надо, почтеннейший. В моем зрительном пространстве так принято. Да и Основная рекомендует. А черных дыр я не боюсь. Чего вас бояться?
«Так у тебя и зрительное пространство есть?! Хм, как я удачно… А звать меня по-разному. Тебе, почтеннейший, я так отрекомендуюсь: Гонория Кауза. Ну как, звучит?»
Звучит. Да только зовут тебя, почтеннейший, вовсе не так. А зовут тебя…
«Не надо. Знаешь, так молчи. А то еще подмыслит кто. Нам это никак не дозволено».
Говори, с чем пожаловал? «Все в трудах, трудах. Не люблю покоя самосозерцания. Вот, думаю, а не помочь ли людям, не облегчить ли тяжкое бремя саднящих воспоминаний. Ведь, согласись, почтеннейший, что омрачает здешнюю мыслежизнь? Конечно, неприятные, ужасные, стыдные и леденящие воспоминания. Кому ж не знаком этот сосущий синдром совести, когда хочется убежать. А куда здесь бежать? Все в тебе».
Что-то я не совсем.
«Ну вот, скажем, вы ТАМ кого-нибудь зарезали, а может даже и хуже, ну там, расчленили живьем, дезинтегрировали, продали в рабство, унизили, а то и не приведи… Да вовсе — Родину продали. В буквальном смысле. И за гроши. А теперь мучаетесь, что так мало поимели. А мы это дело можем раз — и выкусить. А? Как тебе? Раз — и в дамках. Или во ферзях. И никаких мук совести. Качество гарантируем».
Любопытственно. Прямо как в черную дыру. В зрительном, значит, не все так просто, не я сам подбираю видеообраз мыслеобраза, то есть я, но не совсем. Что-то накладывает.
«Ты это о чем, почтеннейший? Я о деле тебе. Вообрази, раз — и воспоминания как не бывало. Ты давай, решай скорее. А то услуга нелицензируемая, надо бы поспешить. Да и активность моя падает от пустых разговоров. А если ты насчет возмещения затуманился, так не беспокойся. Исключительно по велению сердца, на альтруистической основе, в порядке ассенизации общего мыслеустройства. По большому счету, это даже твоя прямая обязанность — сдать свои мерзкие, вонючие воспоминания».
