С этими словами он провалился в глубокий полуобморочный сон.
Фомич, мягко посмотрев на мирно спящего собрата по несчастью, удобно устроился у себя на лежаке и погрузился в привычное интеллектуальное созерцание. Медлительной чередой проплывали события ночи. Тень Великого Гуманоида, пиво, странное путешествие — куда, зачем? «А ведь, не ходил я никуда. Сидел в это время здесь и созерцал, как все происходило. С другой же стороны, я брел и плыл по сегменту. Любопытно. Будто я, сидя на лежаке, управлял собой, путешествующим, а заодно и самими ситуациями. Неужели? Парадокс…»
Глава 3
Утро в Отстое, как всегда, наступило внезапно. Просто цвет Купола Защиты обрел яркие тона, и всепроникающий голос Основного Питающего произнес: «Попрошу к кормушке, господа Отбыватели. Добавлю, что Основной сегодня назначил считать утренний прием пищи приравненным к возмещению зарплаты, согласно текущим изменениям Устава, посвященным Восходу Светила».
Отстой разразился вызывающим хохотом, сморками и всплювами. Так Отбыватели выражали негодование по поводу окончательного зажатия зарплаты.
— Пошли, Кеша, порубаем, что-ли.
— Да что-то не хочется. Давай лучше корреспонденцию досмотрим.
— Так ведь завтрак же у всех.
— Потерпят, — бросил Лукреций и, схватив давешний цилиндр, решительно поволок его к Блоку Питания сегмента. Пораженные Отбыватели остереглись препятствовать.
— Если к Блоку Питания, то разогреву не требуется, — пояснил окружающим Лукреций, врезаясь прямо в Полюсный Контакт. Раздача баланды прервалась. Основной почему-то не явился, и процесс пошел.
В Комментаторе оказалась еще одна заметка. Она представляла собой жалкий обрывок большой научно-познавательной лекции, посвященной проблеме флуктуации временнОй причинности. Посреди обзорного подиума красовался изрядно облысевший лектор-популяризатор с немонотонно подрагивающими третьим и пятым ухом. Слева и справа от него возникали и гасли иллюстративные панорамы. Всеми своими телодвижениями лектор изображал крайнюю степень восторга и благоговения перед большой научной мыслью. Но голос как-то не слушался его. Выходило нечто однообразное и картавое, перемежаемое долгими «мнэ-э…», «вот-т-т», «и-и-и», «э-э». Заметка воспроизводилась с того места, где популяризатор, громко шлепая верхней левой по своей лысине, вздымая при этом указующую верхнюю правую, разглагольствовал:
— …таким образом, из удивительных по своей аналитической сущности построений профессора э-э Ооноора Опайяканайяяла мы видим мнэ-э… что бояться так называемых хронологических всплесков, ранее именовавшихся хроновсплесками, не стоит. Во-т-т. И-и-и, эти безвредные феномены, не могут повлиять никоим образом на э-э естественное течение актуального бытия. Хронологические всплески не существуют как таковые в актуальном Настоящем и не имеют мнэ-э-э… никакого причинного воздействия на природу Сущего, и-и-и тем самым, оказываются где-то за гранью мироздания. Но тем не менее, их специфическое э-э наличие в природе имеет свое хронологическое выражение. Которое мы обнаруживаем в своем настоящем. Вот-т-т. И обнаруживаем мы это воздействие, так сказать, в виде информации на соответствующих носителях, о событиях реально не имевших места в свое время, то есть, э-э, во время оформления данных хроник. И-и-и, возьмем, к примеру, запись, обнаруженную архивариусом Шмоттом в книге, изданной пару эпициклов назад, а именно, в экземпляре, хранящемся в Ишимонской Центральной Библиотеке: «Сфероиды Керигорского, наконец, были обнаружены в ходе экспериментов группы доктора Люгида». Между тем, мнэ-э-э… известно, что данные сфероиды и в самом деле были обнаружены именно доктором э-э Люгидом буквально несколько пуков назад, а вовсе не два эпицикла тому назад. Вот-т-т, собственно. Интересно, что во всех остальных экземплярах книги данной фразы нет. Мнэ-э-э… Здесь мы, таким образом, имеем дело с предсказательным хронологическим всплеском. Но мы можем рассмотреть и-и-и примеры констатационных фонологических всплесков. Взять хотя бы э-э последнее сообщение Журнала Космической э-э Экспедиционной Службы. Попрошу внимание на экраны.
На левом экране проступили уверенные физиономии звездолетчиков. На среднем в перекрестье курсографа припечаталось отображение цели — свежеобнаруженной планетки, почему-то без сопутствующего светила. На правом отображались показания приборов рейдера. Показания приборов свидетельствовали, тем не менее, что никакой гравитационно ощутимой массы по курсу не наблюдается. Но пилоты этого почему-то не замечали.
— Мнэ-э-э… Впечатляет, не так ли? Скажете приборы не в порядке? И-и-и… вот вам. Обратите внимание. Курсограф указывает расстояние до цели. Немалое э-э, знаете ли, расстояние. Вот-т-т, теперь смотрите.
На левом экране уверенность физиономий пилотов сменилась некоторой вытянутостью, переходящей в нескрываемую растерянность, что, конечно, впечатляло. Планетка на среднем экране приобрела угрожающие размеры, явно не соответствующие курсографическим показаниям, и заполнила собой пространство экрана. Отважные пилоты нескрываемо единодушно налегли кто на Экстренный Тормозитель, кто на Аварийный Поворачиватель, а кто куда. Уже можно было различить атмосферную дымку, когда планетка исчезла с экрана.
— Скажете, э-э, мираж? — ехидно осведомился лектор у невидимой аудитории, притоптывая нижними. — Как бы не так. Вот-т-т. Она у них мнэ-э-э…, так сказать за нижней кормой.
И точно. Средний экран в реверсивном режиме давал задний план. Планетка удалялась, хотя по курсографу она все еще болталась где-то впереди.
Приборы правого экрана бойко выплюнули информацию. О массе, о гравитации, и даже о составе атмосферы. Причем однозначно время измерений датировалось позапрошлым оборотом, а данные были получены из архива памяти курсографа. Довольный популяризатор отвалился от экранов. Те еще подержали в ракурсе вытянутые физии звездолетчиков и исчезли. Исчез и лектор. А Комментатор продолжал работать.
Во всю ширь панорамы, создаваемой Комментатором, нарисовалась толпа… Это была нелепая и ужасная сцена. Комментатор показывал интервью, которое брали гуманоиды у гуманоида. Тот, одетый в блестящую переливчатую одежду, небрежно отвечал на сыпавшиеся вопросы журналистов:
— Костик Джеймсович, как вы построили свою новую репертуарную программу?
— Что ж, я отвечу на ваш вопрос интуитивно. В нынешней программе я пою об отношениях с немолодой уже брюнеткой, у которой черные глаза, тонкие руки, высокая прическа, склонность к полевым цветам, изящным шляпкам и южным ландшафтам. Она слегка романтична, эгоцентрична и сентиментальна, с печатью богатого жизненного опыта в глазах. Вся программа как бы распадается на три цикла песен. Первый, естественно, посвящен романтическому, слегка случайному знакомству, ухаживаниям, объяснениям своих непростых чувств…
— А второй, каков же будет второй цикл?
— Не торопите, прошу вас. Итак, во втором цикле пойдет речь уже о красивых личных отношениях. О мигах, проводимых наедине. О бессонных ночах, куда ж без этого. О совместных посещениях разных интересных мест. О…
