Что ж, в заключение остается пожелать удачи новому творческому дуэту, ведь от того, как высоко ему удастся подняться по склону литературного Олимпа, зависит, не скатится ли вся наша фантастика до уровня конъюнктурной «развлекаловки», в которой нет места для мысли, а действуют сплошные рефлексы.
Антон Первушин
ПОВЕСТИ
ОПЕРАЦИЯ «ВИРУС»
Полночь. Ни плеска волн,
Ни ветерка. Пустую лодку
Затопил свет луны.
Догэн
Прогрессора может одолеть только Прогрессор.
А. и Б. Стругацкие
4 июня 78-го года
Завершение операции
И тогда Майя Тойвовна Глумова закричала. Пронзительно и страшно, как птица-невидимка в ночных пандорианских джунглях. И этот крик вывел меня из ступора. Я вдруг с безнадежной ясностью осознал, что сейчас произойдет. Не убирая «герцог» в кобуру, семенящим «боковым» шагом, будто чудовищный краб, Экселенц приближался к Абалкину. Приближался только с одной целью — добить. Произвести контрольный выстрел. Сделать ровно то, чего не сделал ротмистр Чачу, пуская в расход некоего Мака Сима, кандидата в действительные рядовые Гвардии. Сравнение это мне не понравилось до такой степени, что я почти рефлекторно перехватил руку шефа и отнял у него пистолет. Если бы Экселенц ждал нападения, он ни в коем случае не попался бы на столь примитивный прием и, чего доброго, уложил бы меня рядом с несчастным Левой. Тоже почти рефлекторно. Но начальник КОМКОНа-2 не был готов к предательству подчиненного. Корчась на полу — я слегка перестарался, блокируя его контрприем, — он процедил сквозь зубы знакомое: «Dumkopf, Rotznase!»
— Простите, Экселенц, — пробормотал я, — но так нельзя. Мы не на Саракше.
— Под трибунал пойдешь, — прошипел он. — Мальчишка…
— Нет, Экселенц, — ответил я, намертво задавливая в себе субординационный инстинкт. — Мне уже за сорок, и я далеко не тот лопоухий юнец, что за здорово живешь погубил сотни людей.
— Подбери детонатор, террорист, — буркнул Экселенц. Протянутую руку растерявшегося Водолея он проигнорировал.
Я поднял злополучный кружочек с «иероглифом сандзю» и, не зная куда его девать, сунул в карман. Глумова, всхлипывая, рухнула перед Абалкиным на колени.
— Успокойтесь, Майя Тойвовна, — тихо сказал я. — Стрельбы больше не будет! — добавил я уже громче, чтобы слышали Экселенц и Гриша.
— Стояли звери… около двери, — прошептал Абалкин и потерял сознание.
4 июня 78-го года
Разбор полетов
— А теперь изволь объясниться! — потребовал Экселенц, когда мы вернулись в его кабинет. Законное место за рабочим столом он почему-то не занял. Я внимательно посмотрел на своего шефа, и мне пришло в голову, что передо мной вовсе не великий и ужасный Странник, бывший резидент Совета Галактической Безопасности и нынешний всемогущий глава КОМКОНа-2 — передо мной глубокий старик, у которого вдруг вышибли землю из-под ног. Сорок лет они вычеркнули у него из жизни. Сорок лет они делали из него муравья. Сорок лет он ни о чем другом не мог думать. Они сделали его трусом, и он стал шарахаться от собственной тени. И как всякий трус, он начал стрелять. Палить из «герцога» двадцать шестого калибра в олицетворение своего страха, которое когда-то ласково называли Левушкой-ревушкой… Но, похоже, то был бред моей взбудораженной совести. Ничего у него не вышибли. В следующее мгновение зеленые глаза Экселенца опять горели дьявольским огнем, а оттопыренные уши зловеще пылали на фоне картины с изображением восхода солнца над Парамуширом. Завороженный этим внезапным превращением, я почувствовал, что решимость моя улетучивается, будто жидкий кислород из расколотого дьюара.
— Ну!
Если я не сумею доказать свою правоту, он меня убьет, подумал я отстраненно. Ну и пусть, главное Абалкин жив и находится в нашем комконовском госпитале, куда не пускают посторонних, будь ты даже самим Председателем Мирового Совета. Я мысленно сосчитал до десяти и заговорил:
— Нельзя его убивать, Экселенц. Неправильно это.
— Ты еще скажи — негуманно.
— Да, негуманно, — с вызовом сказал я. — Потому что Абалкин не автомат Странников.
— Кто же он, по-твоему?
— Человек. Запутавшийся, выбитый из колеи, в конце концов — взбунтовавшийся против навязанного ему образа жизни, но человек.
— У которого есть детонатор, — вставил Экселенц.
— Да с чего вы все взяли, что это детонатор! — возопил я. — А если это все-таки элемент жизнеобеспечения? Или удостоверение личности вроде ген-индекса?
— Которое требуется предъявить первому же встречному Страннику, — продолжил шеф.
— Ну, я не знаю, что это на самом деле… Я исхожу из простого соображения, что вся эта детективная история слишком уж отвечает нашей, человеческой логике. Но даже мы не стали бы громоздить одну нелепость на другую ради сомнительного результата. — Я понимал, что говорю не слишком внятно и совсем неубедительно, но времени тщательно обдумать, облечь смутные свои прозрения в чеканные формулировки у меня не было. — Из чего, собственно, следует, что Абалкин — автомат Странников, у которого включилась программа? Только из того, что он отправился в Музей Внеземных культур вопреки моему предупреждению? — Экселенц засопел, но я продолжал: — А если это было обычным упрямством?! Допустим, Абалкин решил забрать свой детонатор, чтобы устранить возможность шантажа с нашей стороны. Поступок, конечно, асоциальный, но не настолько, чтобы угрожать безопасности человечества. Вы скажете, что голован Щекн отрекся от своего друга, потому что углядел в нем нечто нечеловеческое? Но и такой вывод ровно ни из чего не следует, кроме нашей уверенности, что Абалкин — это вдруг активизировавшийся автомат Странников. Вполне возможно, что Щекну просто не понравился нерекондиционированный прогрессор. Офицер штаба группы флотов «Ц» — тот еще фрукт! Полагаю, Щекну-Итрчу хорошо известно, что делают такие офицеры, обнаружив голована-цзеху на расстоянии выстрела. К тому же Абалкин сам назвал причину своих метаний и своего желания во чтобы то ни стало оставаться на Земле, и мне почему-то кажется, что он не солгал. — Экселенц больше не буравил меня взглядом, ему уже стало неинтересно. — Если говорить коротко, шеф, я считаю, что мы пошли на поводу у событий, приняли в качестве рабочей не самую продуманную версию, что, конечно, простительно в состоянии цейтнота…
— Старину Айзека можно поздравить с новым учеником, — прервал мое словоизвержение глава КОМКОНа-2. — Ну хорошо, что ты предлагаешь?
— Я предлагаю дать Абалкину шанс.
— Добраться до детонатора?
