— Выходит, это все-таки не сон? — пробормотал Саул, разглядывая «активизатор». — Что ж, надо будет попробовать…
Он прислушался к звукам облавы. Группа, что двигалась с северо-запада, была ближе всего. Саул уже различал отдельные фигуры, заметные на фоне закатного света, пробивающегося между стволами деревьев. Выбрав самого рослого фашиста, Саул прицелился и вдруг вспомнил, что в «шмайссере» нет рожка. «Ах ты ж…» Саул принялся шарить у себя на поясе. Вот же он! Беглец не успел прицепить рожок, из кустов выскочила огромная овчарка и прыгнула ему на спину. Перекатившись, Саул стряхнул ее с себя, сгреб активизатор и вдавил мерцающую пластину. Ослепительный полуденный свет ударил его по глазам…
Саул кинулся обратно в кусты. Шваркнув шинами на повороте, серебристый каплеобразный автомобиль промелькнул, словно привидение лунной ночью. Беглец проводил его взглядом до следующего поворота и только тогда рискнул выйти на дорогу. Дорога была бетонная, из двух рядов серо-рыжих растрескавшихся плит. В стыках между плитами росла густая сухая трава. Это озадачило Саула. Серебристое видение, бесшумный двигатель — и заброшенная дорога, не ремонтированная уже много десятилетий. Бессмыслица какая-то. Совершенный транспорт и запущенные дороги. Нелепость. Впрочем, нет резона терзаться догадками. Как ни гадай, а представить, каким мир стал спустя двести лет, вряд ли возможно. Уж точно не таким, каким его описывали в немногочисленных довоенных романах. Саул чувствовал себя мальчишкой, впервые самостоятельно выбежавшим за околицу. Еще шаг — и перед ним откроется огромный, чудесный мир. Мир без подлости, обмана и насилия. Мир, населенный красивыми, умными людьми с чистыми душами и смелыми помыслами. Мешало лишь опасение, что вся эта история с побегом в XXII век может оказаться хитроумной провокацией Дейбеля. Правда, для провокации слишком громоздко и дорого. Дейбель обожал простые и экономные решения.
— Добрый день!
Саул вздрогнул, вскинул автомат и с трудом заставил себя снять палец со спускового крючка. Перед ним стоял обыкновенный мальчик, на вид тринадцати-четырнадцати лет, в шортах и клетчатой рубашке с коротким рукавом. Вот только игрушка в его руках сильно смахивала на средневековый арбалет, а за спиной висел колчан со стрелами. Бесшумный автомобиль. Заброшенное шоссе. Мальчик в клетчатой рубашке и шортах. Средневековый арбалет. Саул чувствовал, что сознание его куда-то уплывает, он лишь усилием воли удерживал его при себе.
— С вами что-то случилось? — спросил мальчик. — Вам нужна помощь?
Саул покачал головой, не в силах выдавить ни слова. Он вдруг увидел себя со стороны, одетого в грязную арестантскую робу, стриженного под ноль, грязного, дурно пахнущего, со смертоносной железкой в руках, все еще сведенных судорогой испуга. А вот в серых глазах мальчика испуга не было. Немного удивления и много сочувствия к странному, несомненно попавшему в беду незнакомцу.
— Здравствуй! — Саул попытался улыбнуться, но тут же вспомнил про свои прореженные лагерной охраной зубы и скривился болезненно. — Я… я археолог. Отстал от своих. Заблудился. И даже не знаю, какой сегодня день…
— Воскресенье, — ответил мальчик и добавил, видимо, на всякий случай: — Шестнадцатое июня две тысячи сто двадцать пятого года…
9 июня 78-го года
Анна Сергеевна Лотошина
Картинка на экранах внешнего обзора не отличалась разнообразием. Фосфоресцирующее небо вверху было почти неотделимо от подернутой туманной дымкой водной глади внизу, и казалось, что бот продирается сквозь серый вязкий кисель, а то и вовсе — висит в этом киселе неподвижно, словно по неосторожности угодившая в стакан мошка.
На встречу с «прогрессором номер два» Островной Империи, пресловутым вором-на-кормлении Труохтом Гнилозубом, в миру, то бишь на Земле, — Шарлем Эркьером, я вылетел, не особо надеясь на мало-мальски вразумительный результат. Вылетел на боте покойного Лоффенфельда, кстати. Невзирая на предупреждения «полярников», погрязших в махровых суевериях. Впрочем, прогрессоры и контактеры всегда отличались трепетным вниманием к приметам и традициям…
Кабина бота оказалась тесноватой. Помимо пилотского кресла перед пультом, в полусферический объем втиснули крохотную раскладную койку — видимо, для врачебного осмотра. Возле койки громоздились незнакомые медицинские приборы, среди которых, однако, обнаружился довольно мощный портативный ментоскоп. Скорее всего, регулярное снятие ментограммы Гурона и было главной задачей покойного Курта Лоффенфельда.
Никаких вещественных доказательств на борту не было и в помине. Еще бы. Даже если «прогрессор нового поколения» и оставил бы таковые, персонал базы позаботился: бот обработан целой стаей киберуборщиков. Право слово, стадо ослов, а не база КОМКОНа-1.
Я снова полюбовался «киселем» на экранах. Кисель сделался непрогляднее: теперь бот шел низко — в паре десятков саженей от океанской поверхности, в плотном тумане. «Мошка» опустилась ко дну стакана. А еще я проложил ну очень обходную трассу. Лучше лишний час полета, чем испытание огневой мощи имперской ПВО. С меня достало и Его Императорского Высочества бомбовоза…
Врач Анна Лотошина оказалась высокой, худощавой и при том крупнокостной блондинкой с жиденькими, прилизанными в подобие прически волосами. Невыразительное лицо ее было бледно (последствия пережитого шока, отметил инспектор Каммерер), глаза, столь же блеклые и бесцветные, выделялись на нем лишь благодаря глубоким синюшным теням.
Разумеется, она готова была все рассказать инспектору Каммереру. Более того, ей даже необходимо рассказать, вот так вот выговориться перед в общем-то посторонним человеком, это азы психологии. Вы ведь понимаете, что коллектив у нас маленький, все свои, почти семья…
Инспектор Каммерер, тертый калач, видавший всякие виды, моментально насторожился. Уж если женщина начинает рассказывать про то, что «мы все здесь одна семья», — жди адюльтера. Как минимум. Пока же он ограничился вежливым вопросом, является ли психология специализацией врача Лотошиной?
Оказалось, что таки да, в большой степени является, и именно по этой причине прогрессор Абалкин был направлен на освидетельствование именно к ней. У нее, у Анны Сергеевны Лотошиной, — полтора десятка публикаций по изменениям поведенческих модулей многократно рекондиционированного прогрессора. Инспектор сделал вид, что пропустил сей пассаж мимо ушей, и поинтересовался, как же именно проходило пресловутое обследование Льва Абалкина.
Оказывается, никакого обследования-то и не было. Оказывается, Абалкин, появившись в кабинете врача, не мешкая вынул оружие и, угрожая оным, объявил, что или он будет отправлен на Землю первым же рейсовым «призраком», или… Испугалась ли она? В тот момент еще не слишком. Это планетарная база, инспектор, и тут случается всякое. Вот, например…
Инспектор Каммерер довольно бесцеремонно дал понять, что вполне можно обойтись и без не относящихся к делу примеров. Анна Сергеевна обиженно поджала узкие бескровные губы. Ну хорошо, вам, в конце концов, виднее. Она, Анна Сергеевна, попыталась успокоить разбушевавшегося прогрессора беседой, есть специальные методики на такой случай, однако безрезультатно. Абалкин потребовал видеосвязи с Джоки… в смысле, с Джонатаном и повторил требования. Вот тогда она испугалась по-настоящему, поняла, что прогрессор убьет не колеблясь. Почему? Тут странное дело. Она, Анна Лотошина, хорошо разбирается в психологии прогрессоров. Но Абалкин… трудно объяснить неспециалисту, но тут какая-то ошибка. Ему нельзя работать прогрессором. Он не может быть прогрессором. У нее полтора десятка статей… хорошо, не будем отвлекаться, вам виднее.
