– Пацаны, а что мы тут делаем?
«Пацаны» переглянулись и ничего не ответили. Им было ровным счетом все равно, делать что-либо или не делать.
Капитан водрузил на место фуражку, пожал плечами и скомандовал:
– Айда отсюда.
Перетятькина обступили возмущенные сотрудники. А он смотрел на стол у окна и шептал:
– Опять его нет… До инфаркта доведет, мерзавец.
Мэр, в ожидании результатов вылазки опергруппы никого не принимал. Решал текущие вопросы по телефону. И вот, когда случился у него разговор с директором стройтреста «Н-ская реконструкция», когда, брызжа слюной, мэр уже орал в трубку, что «тебе, засранцу, средства какие выделили! Для того, шоб украл все, што ли! Подербанил между своими, или как?!», на стуле перед ним возник давешний «мертвяк» и тихо, но внятно произнес:
– Положи трубку.
Разгоряченный беседой, весь в ажитации, Игнат Матвеевич вовсе не удивился чудесному появлению запрещенного посетителя. Он лишь глянул тускло и бросил:
– Ты хто, как сюда попал? Хто пустил? – тут же клацнул переключателем и рявкнул: – Станиславовна, какого хера? Я же велел никого не пускать!
Снова схватил трубку городского, но аппарат онемел, даже обычного треска не слышалось.
– Еще сидишь? – вновь обратил свой взор на посетителя Игнат Матвеевич. – Пошел отсюда вон.
– Стукалин я, – ответил гость.
– Ну, так шо? Я Игнат Матвеевич, так и шо? На пузе перед тобой крутиться, Стукалин? А!.. Стукалин? Ты откуда?
– Я от хозяина.
– Ну да, ну да. И здесь Ибрагимов. Ну и что хозяин?
– Я от настоящего хозяина.
– Это от кого это? – подозрительно прищурился мэр и, ткнув пальцем в селектор, приказал:
– Станиславовна, меня ни с кем не соединяй. – Вернувшись к разговору, продолжил: – Может, от…
Но никто подходящий на роль хозяина на ум не шел.
– Его имя вы узнаете позже.
– Лады. Ну, так чего?
– Вы для чего меня звали?
– А! Эта… Да, в общем, ни для чего. Так. Посмотреть…
– Тогда смотри, – ответил «мертвяк» и в тот же миг превратился в Трубостроева.
– Козьма, ты? – опешил мэр. – Это шо, чудеса спецтехники?
«Мертвяк» вновь принял облик Стукалина, глянул на мэра бесцветно.
– Да, я был вчера у Трубостроева.
– Ну? – мэр, хотя и пребывал в некоторой прострации, продолжал гнуть привычное свое.
Годы, проведенные у кормила власти, научили его тому, что только пока ведешь себя как начальник, тогда ты начальник и есть.
– Могу еще показать, – предложил мертвяк.
– Ну, – на этот раз утвердительно произнес Игнат Матвеевич.
На столе перед ним возникла бутылка коньяка и рюмка. Пробка на бутылке сама собою открутилась, бутылка плавно поднялась в воздух, накренилась над рюмкой и исторгла из себя необходимую порцию коньяка. Мэр с каменным лицом поднес рюмку к носу.
– Что за херня? Не шибает!
– Алкоголь – это зло, – убежденно сообщил Стукалин.
– Копперфильд хренов. Реквизит у тебя ни к черту. Коньяк – фуфло. И сам ты – фуфло. Ты мне паспорт дай, поглядим, какой ты Стукалин.
В тот же миг вместо рюмки в руках мэра обнаружилась стопка паспортов. И русский был, и украинский, и американский. И даже парагвайский. И в каждом был прописан гражданин Стукалин Семен Семенович. Мэр уважительно посмотрел на гостя.
– А подпися делать умеешь? – с интересом сказал он.
– Все что угодно.
– Говоришь, был у Козьмы? И о чем договорились? Против меня обострить решили?
– Против человека обострять – это зло.
– Да что ты заладил – зло, зло. Да мне твое зло до чемодана. Ты мне факты излагай, раз уж сам пришел.
– Я не сам.
– Ну да, хозяин прислал. А кто твой хозяин?
– Это откроется позже. Я послан, чтобы предложить добро.
– Ну, предложил. Дальше что?
– Кто примет добро, тот обретет счастье. И могущество.
– Как-то неправильно разговариваешь. Ты пьешь? А, ну да, опять зло. А я выпью.
Мэр достал своего коньячку и осушил целый фужер. По правде сказать, после ночных подвигов ему необходимо было «поправиться». Глаза его сделались как две влажные сливы, лицо залил неровный румянец.
– Теперь можно и пофилософствовать, – заметил он. – Что ты имеешь под могуществом?
– То, что желает человек в этом мире.
– Который человек?
– В данном случае ты.
– Ну, я много чего такого желаю. Я, вон, в Куршевеле на лыжах кататься желаю. А кто ж меня, хохла, туда пустит?
– Будет тебе Куршевель.
– Что? – навострился мэр. – Отвечаешь?
– Тому, кто обратился к добру, возможно будет все, что не зло. Куршевель – это не зло. Это здравница.
– Нда-а? А что Козьма? Тоже на счастье пробило старпера?
– Он управлять многим желает. Солидный человек.
– Не понял? – вскинулся мэр. – А я тебе что, хвост петушиный? Я тебе про Куршевель это просто так, для примеру, гори он, этот гадюшник. Я, может быть, вон чего желаю!..
Мэр вошел в раж. Наполнил еще фужер.
– Хватит пить, – бесстрастно приказал «мертвяк».
Игнат Матвеевич только отмахнулся досадливо, мол, не мешай, отхлебнул и с шумом выплюнул прямо на ковер:
– Ты эта зачем? Тьфу ты, гадость какая. Чистое дерьмо.
– Не дерьмо, а вода. В воде – жизнь.
– Ну не тебе тут за жизнь эта самое… Ты же мертвяцкая душонка. Так, пустое место, прости господи.
Тут мэр на всякий случай перекрестился. Но гость никак не ответил на его выпад.
– Не обратишься к добру сам, будешь обращен хозяином. Злым в мире – не место! – веско объявил Стукалин и исчез.
– Тьфу ты, пропасть, – высказался мэр после исчезновения гостя и скомандовал в селектор: – Станиславовна, ты эта… пусть кто-нибудь там за водкой сгоняет. Только шустро.
Мэр, выказав себя в разговоре с «мертвяком» совершеннейшим ванькой, понял самое важное: Трубостроев его-таки опередил, уже о чем-то договорился, хозяин у этих бестий очень серьезный. И способен на все. Этот плут ни перед чем не остановится. Тут надо было думать. Только о чем думать, когда неясно, что оно за добро такое? Что за предвыборная платформа такая? Может, Козьма в курсах?
Наконец, секретарша принесла водку. Мэр отправил Станиславовну восвояси, принял сто грамм и позвонил Трубостроеву. Голос у Игната Матвеевича был скорее уставший, чем недовольный, хоть и пытался мэр изобразить недовольство.
