– А также, – невозмутимо продолжал Хозяин, – в автокатастрофе погибли Кирияджи и Шкурченков. Можете сказать, что их всех объединяет?
– Да вы, думаю, сами знаете. Свисток написал на меня донос в Службу безопасности, Кирияджи, наверное, сам пришел, а у Шкурченков господин Чичиков мертвые души уже выкупил. Да и насчет Кирияджи я не сомневаюсь, что выкупил.
– Вот, что я думаю, дружище, – совсем не деловым, а любезным тоном произнес Ибрагимов. – Будем вас охранять. А с шакалами я поговорю, зарекутся кусаться. Одна просьба: когда появится господин Чичиков – свяжите меня с ним как можно скорее.
Паляницын кивнул:
– Само собою.
– Тогда удачи.
Ибрагимов встал, поднялся и Паляницын. Александр Владимирович протянул полковнику руку, и тот ответил рукопожатием. Щелкнули замки, дверь открылась, на пороге возникли ребята из охраны.
– Так мы обо всем договорились, – сказал вслед Паленицыну Хозяин.
Тому пришлось оборачиваться и заверять, что да, договорились. Хотя ни оборачиваться, ни отвечать Хозяину ему совершенно не хотелось. Он, что называется, тоже поймал звездочку, уверивши себя, что он в полной протекции у Чичикова, с которым считаются все, если не дураки.
Пока та же «бригада» везла Паляницына домой, полковник размышлял о последнем звонке Чичикова. Почему Сергей Павлович сказал, что по завхозу отбой? По разумению Паляницы, это могло означать только одно: Чичиков определенно прозревает будущее – это точно, все предположения долой, – ясно ведь, если Свисток гибнет, мертвые души найдут нового хозяина, это как ночью на ежа наступить. Отсюда Паляницын заключил, что ни на какую работу он больше ходить не будет. Не по чину ему теперь это. Он теперь в другом разряде, сам Хозяин вынужден с ним считаться.
Ночь была лунная, из окна своего кабинета Паляницын мог видеть человека Ибрагимова. Тот сидел на скамейке у клумбы с гладиолусами и курил. Второй охранник был не виден, но полковник знал, что тот сидит в машине, припаркованной между его, Паляницы, участком и участком директора железнодорожного рынка.
Паляницын спустился в спальню. Жена оторвала голову от подушки и сонно спросила:
– Ты где по ночам шляешься?
– Дела, – лаконично ответил Вячеслав Тихонович и полез под одеяло.
Часов в одиннадцать утра, когда Вячеслав Тихонович поливал траву на лужайке перед домом, позвонил Мотузко.
– Привет, братишка! – Мотузко был, как всегда, энергичен и жизнерадостен. – Чем занимаешься?
– Цветы поливаю.
– Выходной себе устроил? А то я звоню на работу, а тебя нет.
– От работы кони дохнут.
– Смотря чьи кони. Слушай, ты насчет икон не передумал?
– Каких икон? – Вячеслав Тимофеевич сосредоточено обдавал струей из шланга кусты жимолости.
– Ну, ты даешь. Заработался, Лаврентий. Помнишь, говорили? Мне ребята сегодня две такие сумасшедшие «бомбы» подогнали. Как раз для тебя.
«Не отстанет. На работе искал, чтобы иконы втюхнуть? Ну-ну, посмотрим, кто тебя послал, братишка».
А послал братишку сам мэр, Игнат Матвеевич. Прокурор был вызван и предстал пред карие очи начальства, недоумевая, зачем мог понадобиться, да еще с утра пораньше. Но дело быстро разъяснилось, а неблагоприятные мысли развеялись.
Игнат Матвеевич пытался вызнать, что Мотузко известно о Чичикове, о Паленицыне, только что слова «мертвые души» вслух не произносил. Не таков дурак был Иван Федорович, чтобы расколоться, не ведая наверняка – наступил ли момент колоться или не наступил. Поэтому выяснилось, что с Чичиковым он категорически не знаком, более того – впервые о таком слышит. С Паленицыным же, конечно, дружен, но и от него о Чичикове ничего не слыхал. «Паляницын ведь очень скрытный товарищ», – пояснил Мотузко, преданно глядя в глаза начальству.
Мэр некоторое время глубокомысленно вертел ручку с золотым пером, взгляд его был взглядом идиота. А потом посмотрел серьезно, и Мотузко понял, что сейчас будет произнесено главное. И точно.
– Ты, кажись, на город метил? – не дожидаясь ответа, мэр продолжал: – Есть шанс.
И вернулся к рассматриванию ручки. Мотузко терпеливо ждал, когда начальство соизволит высказаться яснее. Наконец, мэра отложил ручку в сторону.
– Поедешь к Паленицыну. Узнаешь, зачем был вчера в «Дубках». Скажешь, что Трубостроев знает о бумагах Чичикова, что тот оставлял в гостинице у портье. И… – мэр испытующе окинул взглядом прокурора, – привезешь эти бумаги мне. Как хочешь, что хочешь, но чтобы привез. Тогда будем думать насчет тебя. Это твой реальный шанс.
Мэр повернулся и принялся смотреть в окно, Мотузко понял, что аудиенция окончена.
– Так я пошел, Игнат Матвеевич?
– Иди-иди, – вяло махнул рукой Игнат Матвеевич. – Без бумаг не возвращайся, закопаю.
«В добрый час у меня сломался мотор и повстречался Чичиков. Какой, понимаешь, джокер выпал», – думал прокурор, сбегая по ступенькам мэрии.
Вскоре он парковал «Порш» рядом с «Мерседесом» людей Ибрагимова. Достал из багажника два пакета и, насвистывая, направился к калитке. Стекло «мерса» опустилось, и оттуда раздался голос:
– Минутку.
Мотузко оглянулся и хотел было идти своей дорогой, как увидел направленный на него ствол пистолета с глушителем.
– Кто такой?
– Прокурор Мотузко. У меня договорено с Паленицыным.
Стекло поехало вверх. Мотузко, преодолевая возникшую в коленях слабость, прошел в калитку.
Паляницын был в бассейне, точнее, колыхался на надувном матраце и листал журнал. Мотузко ухватил краем зрения сидевшего на крыльце человека в черных очках и с квадратной челюстью. Покачал головой и, сделав на лице дружескую улыбку, энергичным шагом подошел к краю бассейна.
– Привет, Лаврентий. Загораешь?
Паляницын отшвырнул журнал и, не принимая дружеского тона, ответил:
– Парня в черных очках видел?
– Ну.
– Говори, кто и зачем прислал, иначе получишь дырку в черепе.
– Ты что, Лаврентий, с бодуна, что ли? Вон, я тебе иконы, как договаривались…
– Ты не виляй, братишка. Я жду.
Мотузко нервно огляделся. Человек в очках смотрел прямо на него.
– Это чьи ребята? – тихо поинтересовался прокурор.
– Хозяина. Так что не шути.
«Вляпался, – подумал Мотузко. – Не видать теперь места городского прокурора».
– Лаврентий, давай по-людски. Пошли в дом, я все расскажу.
– Ну, пошли, – легко согласился Паляницын, шлепнулся с матраца в воду, вынырнул, пофыркал и выбрался из бассейна. – Только без шуток. Я сегодня шутить не настроен.
– Какие уж здесь шутки, – пробормотал Мотузко.
