– Ага, значит, едем.
Жека той же пружинящей походкой сбежал по ступенькам и, когда Артем вышел во двор, призывно указал на распахнутую дверцу «Хонды»:
– С ветерком, Артем Макарович! С ветерком!
Дорогой Жека балагурил и травил анекдоты. А когда приехали на место, заговорщически произнес:
– Пойдем, приятель, о себе расскажешь. А я о себе. Может быть, мы друг другу пригодимся, а?
Артем воодушевленно закивал. Знакомство с Жекой увлекало его все больше. Хотелось Артему чего-нибудь нового и нарядного, праздничного. Возникла лишь на миг нелепая мысль, а не «голубой» ли он, этот Жека? Хотя, сказать по правде, была она вовсе не нелепой, но очень уж был Жека свойский парень, подумать на него такое, конечно же, было нелепостью.
– Прошу! – распахнул Жека дверь своей квартиры. – В берлогу одинокого холостяка!
Жил он за рекой, в микрорайоне новых элитных многоэтажек, которые в городе Н. росли не по дням, а по часам. Никакая налоговая служба не смогла бы рассказать, откуда в Н. вдруг взялось столько состоятельных людей, ведь кого из бизнесменов ни возьми – у каждого такие ничтожные прибыли, что сами удивляются, глядя друг на друга, на чем только их бизнес держится. А между тем бизнес города Н. был одним из самых процветающих в государстве.
Жека хоть и любил простоту, но понимал ее, в отличие от завхоза, не как сознательный мазохизм и самоограничение, а как наиболее прямой доступ к жизненным удобствам. Если ездить на машине удобнее, чем в трамвае, значит, надо ездить на машине. Если держать дорогую машину удобнее, чем дешевую, значит, надо покупать дорогую. Если деньги удобнее «добывать», а не зарабатывать, значит, надо добывать всеми удобными способами.
Квартира оказалась чистой, даже слишком чистой для одинокого холостяка. Было в ней что-то от госпиталя. Стены покрыты белыми обоями, на кухне белая плитка, в зале, на мягкой мебели – белые чехлы, такие чистые, словно никто на них никогда не сидел, и даже не падала на них пыль. И на полу – белое ковровое покрытие, без единого пятнышка.
И яркий свет: всюду горели лампы дневного света, подвешенные по периметру потолков.
– Люблю свет, – хозяин проследил взгляд Артема. – Не люблю полутонов и теней. Да ты садись, не стесняйся. Не бойся запачкать. Девочки постирают. Мне чехлы каждый день меняют. Люблю, старик, чистоту!
Артем небрежно развалился в кресле. Чего-то все же не хватало в зале, чего-то привычного, обычного для любой квартиры. Он поискал взглядом – ни компьютера, ни телевизора, ни музыкального центра, ничего подобного, словно никакой техники здесь не держат.
– Кофе пьешь? – спросил хозяин. – Кофеек у меня особый, улетный кофеек у меня.
– Женечка-а! – донеслось протяжное из коридора, и в комнату, покачиваясь, вплыла девица.
Вид у нее был, как будто три ночи не спала. Каким-то пустым взглядом уставилась она на Артема. Медленно растянула губы в улыбке.
– Ой, какой краса-авчи-ик. Ну, Женечка, ну сколько можно жда-ать?
– Иду, иду.
Женечка развернул девицу за плечи и вытолкал в коридор. Та вяло фыркнула, махнула рукой, взбила себе нещадно прическу и привалилась к стене, бессильно свесив руки.
– Винт, – как ни в чем ни бывало пояснил Женя. – Перветин. Два дня бегает как заводная, без сна и еды. А теперь реакция. Зачем женщине два дня бегать, а? Солдатам вермахта одно время перед наступлением его кололи. Потом плюнули. Нет, говорит, хочу все попробовать в этой жизни. Снежана, детка, сколько тебе той жизни осталось, что ты мечешься?
– У-у, гад, давай уже, – почти простонала девица. – Ты же знаешь, я сама не могу…
– Здоровая деваха, а укол себе сделать боится, – рассмеялся Жека. – Пошли, страдалица.
Они удалились на кухню.
Артем задумался – каково было бы встречаться с этой Снежаной? Пристрастила бы она и его к наркотику, или он смог бы удержать себя на краю пропасти? Говорят, наркоманки очень сексуальны. Правда, это начинающие, пока не сильно втянулись. Но ведь пока не проверишь – не узнаешь наверняка. Проверять не хотелось. Хотелось, как всегда, чего-то чистого и светлого.
В комнату заскочила Снежана, похожая теперь на куклу Барби или на фотомодель, вынырнувшую на подиум.
– Артемчик! Унеси меня отсюда! Он гадкий! Я тебя люблю! – и не успел Артем опомниться, как бросилась к нему на колени. Обняла за шею, икнула и громко сообщила:
– Полетела!
От ее волос пахло цветочным шампунем. Артему подумалось, что она вполне домашняя, ухоженная девочка, никакой дряни от нее, наверное, не подцепишь, что родители у нее при деньгах… и чем черт не шутит, может быть, надо попробовать? Опыт с наркоманкой тоже ведь нужен в жизни. Он опустил ей на голову руку, погладил волосы.
«Домашняя девочка» внезапно испустила оглушительный визг и вцепилась зубами ему в плечо. Вырвалась и, упав на пол, принялась хохотать ненормальным смехом и бешено колотить кулаками по белому ковролину.
– Ты с ней поосторожней. Она же тебя любит, – рассмеялся громко Жека, – а где любят, там и калечат. Она три дня без винта была. Вот и бешеная.
Артем хотел было возмутиться, зрелище девичьих безумств было ему неприятно, но тут в квартиру позвонили долгим, настойчивым звонком. Собственно, не долгим даже, а непрерывным. Жека глянул в глазок и вернулся в комнату.
– Мальчики, девочки, переходим в другое место. Все, – деловито понизив голос, распорядился Жека. – В комнату, Снежаночка.
Снежаночка все так же лежала на полу и глупо хихикала. Без долгих церемоний Жека ухватил ее за руку и поволок в коридор.
Артем поплелся следом. Жека затащил Снежану в другую комнату и сказал Артему:
– Пошли, поможешь.
На полу кухни обнаружилась еще одна девица: она сидела у стены, опустив голову ниже колен – обращаться к ней с человеческой речью было бесполезно. Жека кивнул Артему, они с двух сторон подхватили девицу под руки, потащили. Жека все приговаривал: «Ножками, Светочка, ножками». Ножки волочились по полу, оставляя на белом покрытии две полосы вздыбленного ворса.
Они внесли ее комнату, где на ковре все хихикала Снежана. Здесь царил домашний уют, стояли две софы, из мебели – «стенка» цветом под мореный дуб, торшер, горели хрустальные бра. Окон не было.
– Нет-нет, Макарыч, не на спину! К стене прислоняй, к стене. А то собственным языком удавится.
В дверь все трезвонили, а теперь еще и начали стучать ногами.
Снежана вдруг перестала смеяться и внятно произнесла.
– Классная у тебя квартирка, Женечка.
– Ты посиди, детка, в комнате. Здесь тоже интересно. Только в коридор не выпрыгни. Видишь, линия нарисована, не перешагивай. Перешагнешь – больше ноги твоей здесь не будет.
– Ой, ладно, козел. Зажал, да? Мне хату зажал?
