Как боремся? Проникаем мыслительно, во сне, в кадры Измерителей и подсматриваем. Во сне настоящих трудностей с четностью временных интервалов нет и не будет. А мы умеем видеть сны, дюк, уж поверьте. Как можно доказать, что Измерители не проникли в мой разум? Есть способ. Довольно неприятная и болезненная процедура. Мы ее проходим каждую неделю. И вам отныне придется. Да, отныне вы один из нас. Вы же понимаете, что просто так вас теперь отпустить мы не имеем права. Иначе Измерителям достанется такой ценный подручный.
И вот теперь вам всё касаемо приват-доцента Пимского должно стать ясным. Пимский когда исчез? Нет, не ночью, а во сне. Только во сне стирается грань четности кадров времени.
— Предположим. Как я понимаю, вы излагаете о проникновении мысли спящего за эту грань. Но субстанция, тело то бишь, как может совершить это?
— А что такое тело, субстанция, как не особое состояние мысли?
«Что-то в эдаком роде я слыхал. Но от кого и при каких обстоятельствах?»
— Поймите, дюк, всё говорит за то, что мерзавцы изобрели-таки способ проникновения в нашу субстанцию. Теперь они могут забирать вещественные объекты отсюда — разумные, могущие спать объекты…
— Не рекомендую так бездушно о моем друге.
— Но сами сюда входить не могут, о чем я вам только что докладывал. И вот представьте себе, что будет, если они похитят отсюда всех нас, антиизмерителей. Катастрофа! Исчезнет последняя надежда человечества избежать вечного рабства!
— Но почему именно Пимского?
— Вы и сами прекрасно сознаете. Потому что спал он весьма необычно, ваш Пимский. Жаль, очень жаль, что мы им заинтересовались столь поздно и так поверхностно. Много тайн унес он с собой. Теперь вы должны со всею остротой понять — насколько вы необходимы нам, человечеству. Вы один знаете такое о Пимском, что никому другому не узнать вовек.
— Увольте. Вы вполне можете обойтись собственными средствами, этим вашим особым родом сна.
— Не можем. В голову к вам залезть мы, увы, не в силах. Прошлое увидеть во сне? Но наши возможности подробного изучения прошлого во сне ограничены. Большими временными интервалами мы можем сновидеть только настоящее.
— Позволю себе отвергнуть ваши предложения. Взамен могу обещать полную конфиденциальность нашей беседы. А что до «измерителей» — так незачем и беспокоиться. Как только они заберутся ко мне в скаллбокс, — дюк постучал пальцем себе по лбу, — вы же немедленно всё и распознаете.
— Нет. Не так всё просто, князь. Во-первых, мы нуждаемся в вас. И нуждаемся как в искреннем нашем соратнике. А во-вторых…
— Достаточно первого — вы, само собой, не отпустите меня.
— Вот видите. Если что — повесим на вас дело «об изощренно-циничном убийстве приват-доцента Пимского». Если благодаря августейшему покровительству вы погасите неминуемый скандал с непредвиденными для вас последствиями, прибегнем к более радикальным мерам.
— Это-то я и хотел от вас услышать. Теперь могу прямо заявить, полковник, что смерти я не боюсь, а равно всякоразных мыслимых телесных мучений. Раз вы во мне так нуждаетесь, предлагаю следующие правила наших отношений. Иных правил, полагаю, предложить не смогу. Так что соглашаться придется вам, милейший. И немедля. Первым делом вам надлежит принести извинения за ваше свинское хамство. И встаньте, полковник. Встаньте, вы разговариваете с наследным дюком, полномочным тайным государственным советником и членом Военной Коллегии!
Полковник дико изменился в лице. Багровое пятно стало расплываться по лицу, от лба к шее. Полковник медленно поднялся из-за стола и…
Сиос
Сиос — «звучащий» язык гиперборейских манускриптов.
Лист манускрипта гипербореев скорее напоминает картину, написанную талантливым ребенком, — замысловатое переплетение бегущих в разные стороны и снова встречающихся разноцветных линий на белом листе. Линии семи цветов радуги вьются вокруг горизонтальных черных линий, образуя суть, полифоническое звучание написанного. Линии цветов радуги — звучащие линии. В тех местах, где они пересекаются друг с другом, — рождается звук. Один и тот же звук может звучать по-разному в зависимости от того, в каком смысловом слое он читается, с какими и со сколькими линиями в узле пересекается этот цвет. Но и один звук может записываться по-разному, разными узлами — объяснить это еще сложнее.
Письмо гиперборейского манускрипта создается наложением всё новых смысловых слоев — линий, узлов на уже написанные слои. У каждого смыслового слоя свои узлы на общей белой линии. Но один и тот же узел может принадлежать сразу нескольким смысловым слоям, если в нем сходятся линии от узлов разных слоев. И в зависимости от того, в каком смысловом слое читать этот узел — такой звук он и породит, один узел может издавать несколько звуков.
Когда гиперборейский текст читается — то «снимается» с листа мелодия одного избранного для прочтения смыслового слоя. И, воспринятая, мелодия звучит в душе, порождая движение смысла в разуме — текст под неё, звучащую в душе, творится читающим по ходу чтения, его собственными словами. На первой странице манускрипта обычным линейным черно-белым письмом обозначены элементы, привязки того места, эпоса, города — словом, мира, которому посвящен текст; узнаешь «сцену», «картины», «декорации», относящиеся к манускрипту. И, зная это, уже можешь читать «звучащее» письмо, рассказывать сюжет выбранного смыслового слоя.
Глава тринадцатая
Мастер Ри открыл глаза. Странник Фью уже сидел перед костром и натужно раздувал еле тлеющие угли. Здесь, на вершине этого небольшого холма он ухитрился соорудить под ветвями одинокой, истерзанной ветрами и непогодой сосны нечто вроде навеса.
Хорошо лежать на сухих ветках и смотреть на безудержный ливень, разгулявшийся над мрачной равниной. Мастер Ри любил дождь.
Он смотрел на колышущуюся завесу воды и слушал негромкое бормотание ливня. «Полежи еще, Мастер Ри, подремли, пока я смою пыль с дороги, по которой тебе идти, — уговаривал дождь. — Сейчас я умою мхи и травы, листья и ветви, камыш на болотах. Подремли, я скоро…» Так говорил ливень.
Спокойно было лежать, слушать сырой напев капель да пыхтение странника над углями.
— Ага, проснулся, — отдуваясь, повернулся странник к Мастеру Ри. — Слушай, рыцарь, может нам сегодня никуда не выступать? Смотри какой дождище. Еще до тропы не дойдешь, а уж до нитки промокнешь. Переждем?
Мастер Ри повернулся на бок, посмотрел на фигуру странника, на костер, от которого уже тянуло теплом, на туманную занавесь дождя. «Я скоро, я уже скоро. Вот только эту травинку омою, вот только с этой ветки пыль уберу, вот только…», — озабоченно бормотал ливень.
— Фью, — сел Мастер Ри. — Чем же мы займемся?
— Есть чем заняться, — ответил странник.
Он извлек из-под вороха веток и поставил перед рыцарем ларец, который вчера Мастеру Ри вручил посыльный от магистрата гиперборейского града.
