— У слуг дьявола железная дисциплина и никаких страстей? Эту идею вы можете вынести на публичное обозрение, полковник, не сомневайтесь, она будет иметь успех. Однако забавные у вас сны, полковник.
— Когда вы ироничны, дюк, тогда-то вы недалеки от истинного. Царство дьявола — разделенное царство. Есть там и порочные разнузданные типы — эти, очевидно, и друг с дружкой воюют, и нас искушают. А есть вот такие — с железной дисциплиной, с железной волей. И есть не «там», о чем вы, вероятно, подумали, а здесь, на земле, среди нас.
— Столь глобальные конклюзии на основании одного лишь жандармского сна? Полковник, я всё больше убеждаюсь, что нам не о чем разговаривать.
— Не из одних лишь снов. Имеются более радикальные средства. Впрочем, я оговорился, утверждая, что Измерители здесь, среди нас. Покорнейше прошу прощения. Среди нас их нет. Они на Земле, но не среди нас, а иначе.
— Что же, вы им отводите резервации где-нибудь в недоступных местах планеты?
— Отнюдь. Посудите сами — добраться можно куда заблагорассудится, прогресс предоставляет нам соответствующие транспортные средства, да и Измерителям крайне желательно быть всюду, где есть мы.
— Но таким образом вы впадаете в контрадикцию с самим собой и понуждаете меня выслушивать ваши нонсенсы.
— Не горячитесь так, князь. А вообразите, что время нашего мира — суть кадры кинопленки. В каждом четном кадре — мы. А в каждом нечетном — они. Понятна картина? Если я не ошибаюсь, числится среди ваших знакомых, как его, гений синематографа? Анархо-индивидуал этот, Иван Разбой.
— Не вам, Загорски, судить о гениальности моих друзей. И просто о гениальности — не вам. Вы изрядный фантаст, полковник. Русский Жюль Верн на службе в жандармерии. Представьте, какая недурственная могла бы получиться беллетристическая стори. Вообразили?
— А вы не задумывались, почему именно Россия первой изобрела синематограф? И практически сразу же — в цвете.
— Синематограф? Слово-то галльское. Некие Люмьеры изобрели.
— Да нет же! Люмьеры перекупили идею у нашего бывшего коллеги, предателя, к прискорбию, стоявшего у истоков открытия. Впрочем, история эта — для иного разговора. Мы, русские, потому и изобрели кино, что более иных галлов и прочих знаем, кто таковы Измерители и как с ними возможно сражаться. Видите ли, дюк, изменяя соответствующим образом скорость хода киноленты, а именно — производить съемку наивозможно быстро, а воспроизвести фильм вполне обычно, мы можем зафиксировать те моменты времени, в которых обитают Измерители, «нечетные», так сказать, кадры времени. Теперь поверили?
— Полковник, ведь я же не дурак, не так ли? Вы должны отдавать себе отчет, что покуда я соображать не разучился. Одно дело — философическая аллегория времени и киноленты, совсем другое дело — сама кинолента.
— Разумеется, князь. Однако дело заключается в том, что если очень быстро крутить «ручку», можно достичь столь мелких, наимельчайших интервалов времени, приходящихся на каждый кадр ленты, что эти интервалы и окажутся наимельчайшими интервалами времени нашего мира, мельче которых быть не может. И тогда станет возможно разделить их на четные и нечетные и отснять как те, так и эти.
«Марк бы это назвал квантованием времени. Пожалуй, Марк, беседа эта будет для тебя небезынтересна».
— Полковник, но ведь современная наука покамест не открыла дробность времени, равно как и дробность пространства. Это недоступно инвестигации, даже сколь-нибудь приблизительной.
— Мы должны идти быстрее науки. Обстоятельства таковы, что не терпят малейшего промедления.
— Кто такие «вы», в конце концов?
— Кто такие «мы»? — Кэннон выдвинул ящик стола и извлек оттуда папку с делом. — Вот-с, не изволите ли ознакомиться? Это досье на вас, мой дюк. Заметьте, досье собрано не Жандармским Управлением и не полицией. Замечательное досье, не находите? Таких документов в официальных учреждениях не готовят, не та в учреждениях квалификация.
Глебуардус бегло пролистал дело. В папке содержались подробные описания некоторых эпизодов его собственной жизни, в которых кроме него, да иногда Пимского, никого более и не было. Был, правда, один раз Иван. Кто же в таком случае мог донести? Разве что сам на себя. Видеосъемка? Скрытая камера? Какое там… Мы пока еще не в двадцатом столетии.
— Занятное чтение, не находите? Могу поспорить, вас весьма интригует метод снятия информации.
— Вы даже не представляете, полковник, что меня сейчас интересует. Могу держать пари, полковник, что шею вам сверну не более чем за пять секунд.
Спокойствие, с которым это было произнесено, не понравилось полковнику.
— Боюсь, здесь с вами, князь, держать пари смертельно. Ибо вы себя в Морскую Войну зарекомендовали, командир батальон-кортежа «Смертный Ужас». Поэтому спешу разъяснить. Сон — вот наш главный козырь в получении информации. Через сон можно совершенно невозбранно наблюдать самые интимные и скрытые события, свершаемые в этом мире. Верьте мне, дюк. Хотя, когда у вас в руках такое досье, не верить мне в высшей степени неразумно.
Глебуардусу показалось, что именно такого ответа и следовало ждать. Опять необычные свойства сна. На этот раз чудеса сновидений показывает полковник жандармерии. Кажется, что весь мир вращается вокруг сна, словно вокруг своей тайны.
— Да нет, как раз разумно. А впрочем, полковник, как у шулера, в рукаве всегда обнаруживается запасная колода.
— Князь, мы с вами уже пересекли ту черту, когда возможно было скрывать и таиться. Теперь всё начистоту. Я не играю краплеными картами и скрывать мне от вас нечего, да и незачем. Перед лицом несомненной и безжалостной угрозы со стороны Измерителей нам никак не сростно играть в кошки-мышки и прочие варварские игры.
— Мило заговорили, полковник. Тогда вот что, пожалуй. Извольте доложить всё, сейчас и без намеков на скрытые резоны.
Полковник произнес внушительную лекцию. Оказалось: Платон боролся с измеряющими, полагая, что геометр, оперирующий наглядными приспособлениями, — ремесленник, а не ученый. Аристотель тоже боролся. Вообще, все древние философы боролись. А быть ученым, не являясь философом, по их мнению, никак не возможно. Это уж потом яд проник в члены организма науки вследствие девальвации философии. И пошло-поехало.
Зачем Измерителям это нужно? Чтоб наука, исходя из измерительных предпосылок, когда-нибудь открыла способ проникновения мира-времени Измерителей в наше время-мир, в наши четные кадры ленты времени. И тогда Измерители установят свое владычество повсюду, во всем времени. А мощь их — поболе человеческой. Покуда она сдерживаема самим устроением времени. Но тем не менее они давно научились влиять на наши умы, избранные умы, умы эпохальные. Однако вторгаться телесно в наш мир, мир четных кадров, не могут, пока не могут. Для этого необходимы с нашей стороны некие, никому покуда неизвестные действия, направляемые ими. С этой целью они должны подвести земную научную мысль к некоему роковому открытию и надоумить людей использовать сие открытие. К этому и идет дело. Мы же, антиизмерители, не можем воспрепятствовать их воздействиям на мысли творцов науки, тем более что мы заранее не знаем — кому придет в голову та или иная свежая идея, приближающая то самое роковое открытие. Такие вот пироги с ягодой-морошкой.
