— Ты болван, ничтожество. Я сам разыщу. Я уже почти разыскал. От тела сна не спрячешься. От тела сна никому ничего не утаить. Во всей совокупности миров. У меня там Марк Самохвалов — вот кто всё выложит. Теперь мы его отыщем и всех выявим. Понял, ты, медуза, сопляк, ничтожество?
Гений У глядит оторопело, как на больного, и боится слово проронить. Он ничего не понимает.
Нет, невыносимо; бежать отсюда, скрыться…
Иван Разбой сидит за дисплеем и чертыхается: модельные расчеты, подбор коэффициентов, хитроумные кривые, тупой компьютер; а Надя там уже, наверное, собирается, марафет наводит. Не забыть бы цветы, какие там полагается? Гладиолусы? А, какие будут. Да что за беда такая, чего глаза-то режет? Словно со сна на яркий свет.
Он уже понимал, что все эти сны наяву — совсем сны; уже привык к пробуждениям в себе второй ипостаси, неважно — сон это или не сон.
На этот раз он будто на съемочной площадке, но не в привычном амплуа, а исполнителем второстепенной роли. И уже известно, к чему все декорации, и что за сюжет, и какова судьба главного персонажа. Вот только одно рассказать позабыли — в чем, собственно, состоит роль Ивана Разбоя. А между тем команда «мотор» уже прозвучала, уже надо изображать, что-то делать, куда-то двигаться, иначе рухнет эта самая судьба главного персонажа, пойдет по вывихнутому сценарию.
Заходит Марк Самохвалов и, нимало не смущаясь, требует:
— Давай, бросай свои изыскания, идем ко мне. Есть дело на сто долларов. Давай-давай, не ерепенься.
«Как кстати. Расчеты достали, хватит. Скажу шефу — формула не подходит, пусть стреляется. Стоп. Не туда. Я же должен Авторитетнейшему что-то важное сказать. Ему что-то грозит, что-то против него затевают». Разбой еще не освободился от сонных мыслей Разбоя-режиссера.
— Давай, шевелись, что-ли, — поторапливает Марк.
— Ну, раз такие пироги, я выключаю компьютер. А шеф пусть стреляется.
— А ну, погодь. В глаза смотри! Сдается мне, братишка, ты сейчас тот Разбой, что вечно спит. А ведешь себя как здешний. Вот ты-то, который спишь, мне и нужен. Пошли, будет интересно.
Комната Самохвалова. В своем углу Кирилл мирно паяет очередную электронную плату для очередной научной установки. Марк решительно указывает Ивану на диван:
— Давай ложись.
— Зачем?
— Он тебя разрежет на четыре части, а потом соберет, — подает голос, не отрываясь от пайки, Кирилл.
— Будет интересно, брат, поверь мне, — подмигивает Марк и прямо-таки подталкивает к дивану. — Для начала можешь присесть, а я тебе всё разъясню.
— Хорошо бы побыстрее — у меня еще дела.
— Дела? Дела подождут. Знаю я, Победитель ты мой Немаленький, что у тебя интересный двойничок имеется, режиссер.
— Э-э. Да я же сообщил.
— Чудесно. Двойничок обитает в другом мире. Готов такое принять?
— Дюк так и считает.
— Параллельные миры в фантастике уже как отхожее место. А у нас с тобой, и вот с ним, всё всерьез. Понимаешь, мы все такие сны видим. А в последнее время и не сны даже. Глебуардус — мой двойник из той, второй, нашей жизни. И с ним я сейчас не только через сон, но и наяву общаюсь. А ты, и вот он, — Марк кивнул в угол, — общаетесь со своими двойниками только через сон.
— Э-э, мне идти надо, понимаешь, свидание.
— Во сколько?
— Ну, — Иван долго смотрит на часы. — Через час.
— Такси вызову, с цветами. А теперь, голуба моя, ложись, устраивайся поудобнее и закрывай глазки. Будешь спать, а потом, по пробуждении отчитаешься — что видел, кого видел…
Иван Разбой смотрит в лицо Марку и не может оторвать взгляда. Странно как-то, как-то всё смешалось в голове — он видит перед собой как бы дюка, а может, это ему вспоминается, а может, и нет. Что-то знакомое. Дежа вю? «Уже меня так укладывали, и я спал, и сны были нехорошие. Кажется…»
— Марк, а, Марк, — ватным голосом произносит он, — тебе грозит, там грозит, то есть не там. Они…
— Кто они? — вскинулся Марк. После Измерителей, после мерзкой встречи Глебуардуса с тремя упырями — сегодня ночью Марк имел удовольствие восчувствовать, — благоприятных известий он и не ждал.
— Так что, спать? — Разбой, словно за советом, оборачивается к Кириллу.
— Раз он говорит спать, значит, спи. Начинай считать слонов. Говорят, помогает.
Иван Разбой, уже непонятно какой из них, вытягивается на топчане и закрывает глаза. Через пару минут он уже крепко спит.
— Ну ты погляди, каков. Заснул как профессионал, — удивляется Марк и снимает трубку телефона. — Что ж, такси, так такси.
Спустя ровно сорок пять минут, будит Победителя:
— Рота, подъем!
— А? — Иван просыпается.
— Пора, мой друг, пора. Время вышло. Что видел?
— А? Сколько там?
— Не боись, успеем, у меня всё схвачено, экипаж уже в пути. Давай, не томи, излагай.
— Что? Надя уже на остановке.
— Ты это во сне увидел?
— Ну да. Я там был. Нервничает, на часы смотрит, ты же знаешь, как «девятки» ходят.
— Если бы только «девятки», — сочувствует Кирилл.
— Что, и это всё?
Марк сидит задом наперед на стуле напротив Победителя, тянет папироску и внимательно разглядывает того.
Иван Разбой смотрит на Самохвалова — ничего не понять, просто в упор рассматривает да курит.
— Нет, не всё…
Иван задумывается, хочет поймать ощущение — вот только же промелькнуло.
— А может, показалось, — добавляет он.
— Нет, не показалось, — Марк хладнокровно пускает струю дыма в потолок, спокойно глядит всё тем же настойчивым уверенным взглядом. — Вспоминай, Победёша.
— Я не знаю.
Марк молчит.
— Ну, я не… Стой. Был кошмар. Как я мог забыть? С самого начала… Это потом я Надежду увидел. В общем, ты там замешан. Тебя ищет один… Я его со спины видел. Шел за ним — а описать, хоть убей, не могу. И где это было — тоже. Тухлятина какая-то.
— Ну и…
— И больше ничего. Кто-то тебя искал. Где, зачем — не знаю. Это всё, — Иван Разбой глядит умоляюще.
Взгляд Марка всё так же непроницаем.
— А Символиста Василия там не было?
— Я же сказал — не знаю. Это даже не сон; ощущение, что-ли?
Марк глядит на часы.
— Ну-с, где там твой экипаж?
Он встает, подходит к окну, открывает створку и, высунувшись, смотрит вниз. В каморку врывается сырой терпкий воздух.
— Иди, Разбой, карета подана, букет у водителя. Стой, держи деньги. Держи-держи, а то навеки обижусь. Это мой подарок, идет?
