Комиссар снял с полки керосиновую лампу, зажег ее и протянул Василию.
— Держи.
— А вы?
— Мне без надобности, — ухмыльнулся комиссар. Я в темноте хорошо вижу.
— Но как…
Василий убрал револьвер с необычными пулями в кобуру. Все-таки, несмотря на все заверения Григория Арсеньевича, не верил он в убойную силу «заговоренных» пуль. Потом, взяв из рук комиссара лампу, огляделся. Сени как сени, только двери две. Одна вела в дом, а вторая, судя по всему, в здание сельсовета.
— Ну, я пошел, — улыбнулся Григорий Арсеньевич, направляясь в сторону двери, ведущей в дом. — И, Василек, будь осторожен. Если заметишь что-то двигающееся, стреляй не раздумывая.
Однако вместо того, чтобы сразу выполнить распоряжение комиссара, Василий прошел чуть дальше, мимо двери к трупу, распластавшемуся на полу, присел, чтобы рассмотреть, кого же все-таки прикончил Григорий Арсеньевич. Нет, это было невозможно! Перед ним на деревянном полу в луже крови лежал волк. Самый настоящий волк, с открытой пастью и вывалившимся языком. Вот только… он был одет, — одет в человеческую одежду, да и покрупнее своих лесных собратьев.
Василий от удивления потряс головой. Нет… наверное ему померещилось. А потом… Потом ему стало страшно, и выходило так, что те бабушкины сказки, что он слышал в детстве, лежа на печи — правда. Перед ним был волколак — существо волшебное и в реальности не существующее — страшилка из детских снов.
Василий прислонился к стене. Его трясло. Еще немного, и у него, наверное, началась бы истерика. Но тут где-то в сельсовете грянули выстрелы. Их грохот в мгновение отрезвил Василия, словно кто ушат холодной воды на голову вылил. Он ведь не просто так остался тут один, он должен… должен осмотреть дом. Снова где-то загрохотали выстрелы.
Дрожащей рукой Василий вытер пот со лба. Неужели он струсил… смалодушничал и теперь отступит? Он еще раз взглянул на поверженного волколака. Сейчас в тусклом свете он сказался всего лишь белесым пятном на полу. Вот она — вторая дверь.
Ноги не слушались. Сунув револьвер под мышку, Василий освободил руку, дернул дверь на себя, потом, чтоб она не закрылась, подставил ногу и тут же вновь схватился за пистолет. В неровном свете масляной лампы он видел, как ходит его рука, сжимающая оружие. Нет, так не пойдет. Так он, как пить дать, промажет. Надо… Надо… Усилием воли он попытался взять себя в руки, но ему не сильно это удалось. И тем не менее, лучше всего как можно скорее закончить и вновь присоединиться к Григорию Арсеньевичу, и не важно, кто он: красный комиссар или батька Григорий. Он был человеком и боролся против нечисти…
С этими мыслями, вытянув вперед лампу и держа револьвер наготове, Василий шагнул во тьму. В глубине души он надеялся, что никого не встретит, что дом окажется пуст, но… Все получилось совсем не так. Потому что в светелке кто-то был.
Яркая луна почти не заглядывала в горницу, несмотря на два окошка, и получалось так, что свет распространяла лампа в руках Василия. И в скудном свете этой лампы молодому бойцу открылась ужасная картина. Столь отвратительная, что в первый момент Василий опешил.
На столе, точно таком, как у него дома, лежал развороченный женский труп, ощетинившийся обломками ребер. Василию не надо было подходить ближе, чтобы понять: из груди женщины вырвано сердце. Над трупом стояла сгорбленная фигура, и эта тварь… В первый момент Василий не понял, что происходит, и лишь через несколько секунд осознал, что волколак макает когти в кровавое месиво трупа, а потом облизывает их, наслаждаясь вкусом.
Недолго думая, Василий вскинул правую руку и надавил курок, целя волколаку в сердце. Чудовище смело выстрелом. Василий хотел было подойти, посмотреть, кого же он в самом деле уложил, даже первый шаг сделал, но тут фигура на полу зашевелилась — оборотень стал медленно подниматься. Нет, ни один человек после такого не оправился бы. Василий отлично видел, что пуля вошла в сердце чудовища, и тем не менее оно было живо. Но не это было самым ужасным. Самое ужасное, что, повернув голову в сторону Василия, оно заговорило до боли знакомым голосом:
— Здравствуй, сынок. Так-то ты приветствуешь своего папку!
Руки у Василия задрожали, а ноги сделались ватными. Еще чуть-чуть, и он повалился бы на грязный пол горницы, став еще одной жертвой ужасной твари.
— Ты мне не отец, — дрожа всем телом, наконец смог выдавить из себя Василий.
— Да что ты говоришь? — усмехнулся оборотень. — А вот мы с мамкой думали по-другому. Негоже сыну от отца отрекаться.
— Ты мне не отец. Ты — чудовище.
Волколак усмехнулся. К этому времени он поднялся и окончательно пришел в себя, словно в него и не стрелял никто.
И только сейчас Василий смог разглядеть перемены, которые произошли в облике отца. Лицо его стало более вытянутым, бороду сменила короткая шерсть, глаза раздвинулись и запали, зубы… не зубы, а настоящие клыки. А может, и не отец это был, а просто тварь, похожая на него.
— Да ты не сомневайся, сынок, — вкрадчиво продолжало чудовище, сделав движение в сторону Василия. — Ты не сомневайся. А если будешь сомневаться, то умрешь, как мамка твоя. Она ведь не хотела со мной уходить. Упиралась, меня чудовищем называла…
Колени Василия начали подгибаться.
— Так это ты ее…
— Я сынок, я…
— И другие деревни?
— Мы стая, сынок. Когда ты станешь одним из нас, ты поймешь, как хорошо быть в стае. Как хорошо, когда не надо думать и все за тебя решает старший, когда единственный закон, которому ты должен подчиняться, это тяга крови… — и он сделал еще один осторожный шаг. — Мы же всегда с тобой ладили, ты всегда слушался меня, — и еще шаг.
— Нет, — неожиданно для себя выпалил Василий, и палец его инстинктивно надавил на курок.
Бах! Бах! Бах!
Пули одна за другой входили в тело волколака, но он словно ждал их. В этот раз они заставили его лишь покачнуться, хотя Василий был уверен, что не промахнулся ни разу.
— Подумай, каким ты станешь. Ты будешь неуязвим, ты будешь непобедим, весь мир откроется тебе, и ты познаешь истинную силу ночи…
Бах! Бах!
И ничего. Лишь когда очередная пуля входила в плоть твари, чудовище вздрагивало, словно кто-то невидимый резко толкал его.
Щелк! Щелк! Щелк!
Барабан был пуст. Нужно было перезарядить револьвер. Только зачем. Пули эту тварь явно не брали. «Все бесполезно, я сейчас умру… Или того хуже», — мелькнуло в мыслях Василия. Пальцы его разжались, и револьвер упал на пол. А потом, словно цепляясь за соломинку, Василий потянулся за вторым револьвером, с самодельными пулями. В этот момент он сам себе казался ребенком, который, чтобы спрятаться от ужасов реальности, прячется под одеялом.
— Не зли меня, сынок, — продолжало нашептывать чудовище. — Ты станешь одним из нас. Ты будешь идти впереди всех, заливая мир кровью. Кровью простых людишек, до тех пор пока на земле не станем править мы. И это будет мир равенства и справедливости…
