– Заноси! – командовал Кирочка голосом настоящего грузчика. – Да не в эту сторону, а в ту! Вот так!
Взмокшие светлые локоны Кристины прилипли ко лбу. Кирилл тоже был красный, потный и довольный.
– Зачем тебе, Кирилл, нужен такой кабинет? – не очень уверенно сказала бабушка.
– Любому человеку необходимо личное пространство, – Кирилл сразу притащил из прихожей свою хоккейную клюшку и бросил в коробку. Туда же полетела книга «Пики козыри» – крутой детектив, который бабушка тоже читала, но украдкой: она считает такие книги пустыми и глупыми. – Любому нужно личное пространство, – повторил он и увел Кристину, – мы на Лунный бульвар, нас ждет гувернантка Бомбиночка.
Бабушка поняла: любым человеком он считал себя самого.
Все взрослые объединились против этого личного пространства – бабушка сколотила коалицию из папы Кирилла, не очень решительного, из мамы вполне решительной, в главе оппозиции встала сама.
– Вылезай из этого кошмарного ящика! – кричала мама.
– Не слышу! Хорошая звукоизоляция, – глухо отвечал он и листал учебник, – не отвлекай, я стих учу. Пушкина.
– Пушкин – наше все, – вступал папа, – учи в моей комнате, я мешать не буду.
– Здесь лучше, уединение необходимо любому, тем более ребенку. Всегда на людях – в классе, дома, на бульваре. А тут я один. – И в коробке сразу появились футбольный мяч, санки и школьный ранец.
Кирочка вечерами сидел в коробке, а когда к нему пришла в гости Кристина, он пригласил ее:
– Заходи в мое личное пространство, – и она впрыгнула в коробку, они смеялись, играли в подкидного дурачка, а когда Кристина проиграла четыре раза подряд, она вылетела из коробки с криком:
– Жульничаешь! Думаешь, не вижу? Я все вижу!
Она схватила курточку и убежала домой.
А назавтра Кирочка, вернувшись из школы, застал все свои вещи не в коробке, а рядом с ней. Аккуратно были сложены машинки, книжки, клюшка, шайба, мяч.
– Я передумала, – бабушка вошла из кухни в нарядном фартуке с нарисованными на нем пестрыми чашками и тарелками, – это будет мое личное пространство. – Она похлопала ладонью по коробке, – я буду здесь читать рефераты моих одаренных студентов и готовиться к своим оглушительно умным лекциям по испанской философии.
– А я как же? – попробовал возмутиться Кирилл. – Ты взрослая и профессор, тебе не подходит жить в коробке!
– Еще как подходит. А тебе, Кирочка, надо больше бывать на свежем воздухе. Твое личное пространство – Лунный бульвар. Мы это вчера постановили на семейном совете.
– На семейном! А меня почему не пригласили? Разве я не из семьи? – Кирилл изобразил большую обиду – уголки губ опустил, а глаза наполнил слезами. Одна слеза покатилась по румяной щеке.
– Мы тебя звали, но ты торчал в этом кабинете и слушал музыку такой громкости, что не отозвался. Сам выбрал. – И она нырнула в коробку.
– Сопротивление бесполезно, – пробормотал Кирилл. Он собрал свои вещи и перетащил их в комнату. Плеер, шайбу, мяч. Комната сразу приобрела веселый вид. Книги по дедуктивному методу расследования Кирилл положил на середину большого письменного стола, а бабушкины толстые тома на испанском отодвинул в сторону.
* * *
Когда большая и довольно тяжелая рука опустилась на плечо Лехи, он вздрогнул. Вовсе не от испуга, а от неожиданности.
– Ты кто такой? – перед ним стоял три на четыре, – что тебе нужно в моей студии? От тебя идут волны агрессии, в чем дело?
Леха узнал его – это был новый руководитель гитарного кружка. Пришлось объяснять:
– Агата занимается у вас, а он к ней мотается. Я его предупреждал по-хорошему раз сто. И по шее, и в бубен. А теперь терпению конец, и ему конец.
Леха, когда волнуется, говорит немного путано, но руководитель понял, хотя и с трудом. Некоторое время он морщил лоб и шевелил губами, приспосабливая слово к другому слову и к третьему:
– Ревность, – сказал спокойно Тонкий, такая была у него фамилия, – сочувствую, тяжелое чувство. Особенно если сам ты верный и не заслуживаешь такого коварства.
– А как вас звали в детстве? Фамилия классная – Тонкий. Прозвище было?
– Не поддавайся темным силам, отойди от двери – это первое. Мочить моих гитаристов не разрешаю, понял меня?
Леха вздохнул, он понял. За дверью пели:
Люди такие жадные, пуляли взгляды рядом,
Бежали снов отрывки с самым Новым годом.
Я разошлю открытки светлым незнакомым,
Я их по запахам узнаю, по влюбленным.
– Не было прозвища, – Тонкий вежливо ответил на вопрос, когда Леха отошел от двери, – попробовали бы они дать мне прозвище.
Он уже открыл дверь, пение смолкло. Песня Земфиры не подходит к занятиям серьезной гитарной музыкой. Раздалось хихиканье Агаты. Леха зашипел как змея.
– А вообще-то звали Толстый, очень остроумно, да? И думать им не пришлось: Тонкий – Толстый.
Тонкий вошел в музыкальную комнату, а Леха остался в коридоре. Но он не собирался отступать, решил после занятий увидеться с Агатой в окружении Клячина. Тогда ее вина будет очевидной, и она легко простит его, Леху. Такой хитрый план созрел в Лехиной голове. А заодно – врезать Клячину в табло, чтобы запомнил и отвял от Агаты. Леха в эти минуты забыл, что такие уроки мужества обычно не помогают. Кого он только не учил и не лупил – Макарона, Харю, Сашку-чемпиона не было – не справлялся. Но пытался. И Гришу умного не трогал, но готовился и тренировался – отжимался по утрам по сорок раз, наращивал мускулатуру. Леха считает себя не ревнивым, а уж как на самом деле – судить не Лехе. Сам себя любой человек не так уж хорошо знает, а тем более – свои недостатки.
Он сидел рядом с музыкальной комнатой и готовился к важному разговору. Он скажет: «Агата, я был неправ, я больше не буду». Самые пустые слова в мире: «Я больше не буду», но в эти минуты Леха так не считает. Он считает с полным оптимизмом другое: Агата не злопамятная, она скажет: «Ну, Леха, смотри у меня» и улыбнется ему, Лехе. Тогда Леха отпихнет от нее этого придурка Клячина, а она не станет заступаться за Клячина, он же ей никто, этот Клячин. Она посмотрит на Леху укоризненно, склонит голову набок, прищурится и скажет: «Ты, Леха, лох известный». И это будет Агатина нежность. Она Леху простит. Ну может быть, не в одну минуту. Немого пессимизма закралось в Лехину голову. Простит не сразу. Но со временем – непременно. Пусть в среду, пусть в субботу, а уж дольше ждать просто невозможно. Тем более, он покажет ее любимый фокус со старинным пятаком. Он походит перед ней на руках. Он расскажет ей два анекдота подряд, те, которые слышал вчера от пса Степы. Она оценит его великое чувство. Не простить никак нельзя: она же знает, что Леха фанатеет от нее с самого начала учебного года, с первого сентября. Это известно всему миру, а уж Лунному бульвару тем более. Они всегда вместе, Леха и Агата. Агата и Леха. У них общий кот Барс. А Галя? Все видели Леху и Галю вместе – и на скамейке они ворковали, и на качелях он ее качал. Смеялись, ходили, музыку слушали одну и ту же. С Галей. Он возмущенно дернул плечом, хотя не совсем понятно, кем он возмутился. Он твердо сказал себе: при чем здесь Галя? Совсем ни при чем. Галя – случайный случай. Его надо забыть Лехе и Агате тем более.
