– Так захотел Рим – это было условием договора. Мы не могли ждать. По смерти Владимира его наследники могли вернуться к язычеству и, следовательно, стать угрозой Риму. Требовалось укоренить новую веру. Мы успели… Одновременно приобрели возможность влиять на ваших князей.
– Как?
– Кто поставляет епископов в вашей земле? Рим! И многие из ваших епископов – греки. Неужели за два века, прошедшие со времен Владимира, русы не готовы стать пастырями? Конечно, готовы. Вы пытливы и любознательны, вы ревностны в вере, исповедуя Бога истинного. Я читал донесения из ваших земель, они подтверждают это. Так почему ваши пастыри – греки? Конечно, случаются и русы, но их поставляют только из Константинополя. Перед хиротонией долго испытывают. Нетрудно догадаться, что это за испытания. Наши епископы – глаза и уши Рима, а также его руки. Что пожелают в Константинополе, то руки исполнят.
– Почему ты посвящаешь в это меня?
– Как-нибудь поведаю, – Георгий встает, пошатываясь. – Кажется, я много выпил. Не гляди с укором. Какие еще радости у старика?..
Рассказал он только спустя два месяца. Стояла весна, цвели сады, пели птицы, но спафарий Георгий кутался в теплый плащ.
– Спина болит и кости ломит, – пожаловался он, занимая место на топчане. – Одно спасение – вино. Помогает забыть о годах. Юность этого не понимает…
Я не мешаю ему ворчать. Я много знаю о Георгии. У него нет семьи и друзей. Несмотря на высокий титул, он занимает мелкую должность в канцелярии эпарха. В провинцию его сослали из-за каких-то прегрешений. С тех пор прошло много лет, но на новом месте Георгий не прижился. Он одинок и болен. В городе его сторонятся. Наверное, поэтому старик ходит ко мне…
– Думаю, это последняя моя весна. – Георгий тянется к кружке. Я привычно наполняю ее до краев. – Хайре, Иоанн!
– Хайре, Георгий!
– Полегчало… – Он прислушивается к своим ощущениям и ставит кружку. – Я обещал тебе кое-что поведать, время пришло. Как ты, верно, знаешь, я родом из Константинополя. Моя семья была богатой и знатной, я служил басилевсу и мог рассчитывать на высокий пост. Меня ждало блестящее будущее, но, на свою беду, я оказался пытлив…
Он смотрит требовательно, я наполняю кружку. Он пьет. Кадык на морщинистой шее ходит вверх-вниз.
– Образованный человек видит больше, чем стратиот, ковыряющий землю. Я стал свидетелем преступлений, творимых сильными, и стремился понять, отчего так происходит? Почему басилевс разоряет страну, из-за чего заключают в темницы и убивают невиновных? Почему одни купаются в золоте, а другие не знают, чем прокормить детей? Что тому причиной? Сама власть? Так Господь сказал, что любой начальник от бога. Не может человек жить без правителя. Кто построит города и дороги, упорядочит жизнь империи, защитит ее от врагов? Ответ был прост: причина – в личности правителя. Я изучил историю царей и императоров и убедился в этом. Встал вопрос. Как сделать, чтоб трон занимали только достойные? Не развращенные потомки басилевсов, не узурпаторы, проложившие дорогу к трону мечом, не слабые и двоедушные, которых облачают в багряницу хитроумные придворные, чтоб безнаказанно грабить и воровать под тенью слабого царя. И я придумал…
– Что?
– Тебе интересно, Иоанн? – улыбается он.
– Я тоже думал над этим.
– Не удивительно, – бормочет он. – Если тебя выгнали из родных земель, захватили в плен и продали в рабство, поневоле задумаешься. Все просто, мой юный друг, на удивление просто. Только никто до этого не додумался. А вот я смог!
Он ставит кружку, я тянусь к кувшину. Он останавливает жестом.
– Не сейчас. Не хочу, чтоб разум мой туманился, а язык цеплялся за зубы. Слушай, юноша! Власть станет справедливой, если пост правителя займет достойнейший. Согласен? Где найти лучшего из лучших? Я написал об этом свиток…
Он умолкает, теребя полу плаща.
– К роли правителя нужно готовить с детства. Но не отпрысков царя в дворцовых стенах. Отроку, знающему, что рожден властвовать, нет нужды изнурять себя учением: придет время, и багряница укроет его плечи, даже если он неграмотен и глуп. На роль правителя следует отбирать детей по всей империи: красивых, умных, пытливых. Создать для них особую школу, где учить всему, что нужно знать басилевсу. Не только письму и счету, но истории, законам, даже ремеслам. Басилевс обязан знать, как подданные зарабатывают на хлеб. По окончании школы каждый претендент должен послужить в армии и на гражданской службе, увидеть и постигнуть власть изнутри. Это полезно Риму. Басилевсом станет один, а империя получит воинов и чиновников.
– Кто будет избирать императора?
– Важный вопрос! – он поднимает палец. – Я долго думал и решил: совет старейшин. Логофеты, стратиги, эпархи… Те, кто умудрен годами и больше думает о встрече с Господом, чем о делах земных. Они победили страсти и замаливают грехи, их взгляды направлены в души, а помыслы искренни.
– У стариков есть дети и внуки. Они сговорятся и выберут своего.
– Ты умен, рус! – смеется Георгий. – Только я и это продумал. В школу станут отбирать круглых сирот, у которых нет родителей, братьев и сестер. У них, случись им стать правителем, не возникнет соблазна отдать пост родичу. Ты скажешь: претендент может жениться, и у него появится родня. Отвечу: сделав это, он исключит себя из претендентов. Надев багряницу, басилевс сможет завести семью, это нужно Риму – например, породниться с соседним властителем, но дети, появившиеся в этом браке, не унаследуют власть. Так мы избавимся от заговоров. Какой смысл затевать их, если басилевса избирает совет из выпускников школы? Детям басилевса в нее хода нет. Если и появится узурпатор, то церковь проклянет его, а народ ему не подчинится.
– И все-таки… – я качаю головой. – Сотни претендентов… Пусть лучшими из лучших станет десяток, но выбрать надо одного. Кого?
– Не догадываешься? – улыбается он.
Качаю головой.
– Того, кто не хочет власти.
– Как?..
– Власть – самое сильное искушение человека. Сильнее сладострастия, сребролюбия, чревоугодия… Правитель ощущает себя богом: в его руках жизни и смерти людей. Ему доступны лучшие женщины, несметные богатства, изысканные блюда… Он повелевает – и все сгибаются, он говорит – и другие молчат. Это пьянит сильнее вина. Потому так много людей стремится к багрянице. Они готовы отринуть узы родства и дружбы, пролить реки крови, лишь бы занять трон. Таких к власти допускать нельзя; только тех, кто ей пренебрегает. Власть – это крест. Какое может быть наслаждение на кресте?
Молчим.
– Я был молод, и мне хотелось, чтоб мой свиток прочли. В то же время я понимал: многим он не понравится. Пусть косвенно, но я утверждал: существующая власть несправедлива. Я надеялся, что басилевс и его придворные смогут понять: реформа рассчитана на долгие годы, она не затрагивает лично их. Мной руководило тщеславие, я думал, школу басилевсов возглавлю я. Я умен и образован, и все это придумал. Глупец! Разумным было спрятать трактат, оставив его суду потомков, но я не хотел ждать. Я долго думал и решился. В соборе Святой Параскевы служил иеромонах: красивый, умный, образованный. Его проповедь приходили слушать со всего Константинополя. Я решил исповедаться ему и рассказать все. Священник не может нарушить тайну исповеди. Монах слушал очень внимательно, задавал вопросы, переспрашивал. Я не зря был чиновником и догадался… Придя домой, я сжег пергамент. Вовремя: вечером ко мне пришли.
