Он прикоснулся к мыши и громко, хрипло вскрикнул. Только что
на дисплее извивался мальчик, теперь появилась девочка. Борис Александрович
узнал свою ученицу, восьмиклассницу Женю Качалову.
Глава третья
Ольга Юрьевна Филиппова никак не могла проснуться. Звенел
будильник, она ставила его на паузу, накрывалась одеялом с головой. Через пять
минут он опять звенел. Ей хотелось плакать. Она села на кровати и тут же
увидела себя в зеркале. Старое трюмо в спальне было самым добрым из всех зеркал
в доме, но на этот раз оно не собиралась льстить.
«Чего же ты хочешь? — холодно спрашивало зеркало. — Сорок
один год. То есть пятый десяток. Хронический недосып. Застарелые следы
усталости, неизжитые детские фобии, комплексы. Седина лезет у висков. Не
нравится — закрашивай. А лень закрашивать — смирись. Меньше кури, меньше
нервничай, больше времени проводи на свежем воздухе, не работай по выходным, не
грызи себя за то, в чём не виновата, и за то, в чём виновата, тоже не грызи,
никому от твоего самоедства легче не станет».
Оля пошевелила бровями, показала себе язык. Если долго
смотреть в зеркало, оттуда выскочит черт. Так говорит мамочка. Или так говорит
Заратустра? А может, это вообще цитатник Мао?
Доктор Филиппова закрыла глаза и опять забилась под одеяло,
чтобы не видеть свою сонную бледно-зелёную физиономию.
В квартире стоял невозможный шум. На кухне орал телевизор.
Из детской доносились звуки старого рок-н-ролла. Катя, подпевая Элвису Пресли,
делала сложную зарядку. Двадцать упражнений для талии, двадцать для бёдер.
Потом какие-то специальные прыжки, повороты, наконец, хождение на ягодицах.
— Ма-ам! — прозвучал за дверью голос сына. — Мам, я не могу
собраться в школу, Катька ползает на заднице по всей комнате!
— Ма-ам! — донёсся голос дочери. — Папа уже полчаса не
вылезает из ванной, мне надо в душ, я в школу опоздаю!
— Оо-ля! — горным эхом, далёким и жалобным, прилетел из
ванной голос мужа. — Оо-ля! Чистое полотенце! Пожалуйста!
И тут опять зазвенел будильник. Не открывая глаз, Ольга
Юрьевна села, спустила ноги с кровати, нашла одну тапочку.
— Мам, у нас геркулес кончился, я не знаю, чем мне
завтракать, — сообщила дочь.
— Мам, ты не видела мой учебник математики, синий такой, в
клеточку? — спросил сын.
— Оля! Чистое полотенце! Я уже час жду! — напомнил муж.
Ольга Юрьевна, прихрамывая, в одном тапочке, побрела по
коридору.
— Мам, ты опять спишь в этой байковой пижаме! Она какая-то
казённая, ты в ней похожа на приютскую сироту. — Катя дёрнула её за рукав.
— Зато тёплая, — заступился Андрюша и дёрнул за другой
рукав, — и ничего не казённая. Её бабушка купила маме на день рожденья, лет сто
назад, в «Детском мире».
— Продолжаем нашу программу. Сегодня ночью, в двадцати
километрах от МКАД, в лесополосе, найден обнажённый труп девочки, на вид около
двенадцати лет, — сообщил после рекламной паузы бодрый голос.
— Отстаньте, — тихо взмолилась Ольга Юрьевна, открыла
наконец глаза и обнаружила, что стоит на кухне перед телевизором. — Андрюша,
отнеси папе полотенце.
— Почему я? — возмутился сын.
— Ну не я же! — хихикнула дочь.
— Вероятно, в Московской области появился очередной маньяк,
серийный убийца.
Ольга Юрьевна застыла перед телевизором. На экране
показывали кусок шоссе, ряд милицейских машин, канаву, опушку леса, фрагмент
ограждения.
— Мам, а где у нас чистые полотенца? — спросил сын.
— В кладовке, дурья башка! — ответила за Ольгу Юрьевну дочь.
— Андрюха, ну честное слово, живёшь, как постоялец в гостинице!
На экране корреспондентка ткнула микрофон в лицо усталому
мужчине. У него была седая голова, поэтому он выглядел почти стариком, сердитым
стариком, которому все надоело. Ольга Юрьевна знала, что ему сорок один год,
так же как и ей.
— Скажите, уже установили личность убитой?
— Да. Установили.
— А можно подробней? Она москвичка? Приезжая? Или проживала
в области? Как её имя? Сколько ей лет? Каким образом…
— Работа следственной группы только началась, никакой
информации мы сообщить вам пока не можем. Обратитесь в пресс-центр ГУВД.
— Мам, смотри, это твой Дима Соловьёв! — заметила Катя и
включила чайник.
— Мам, ты точно не видела мой учебник? Это очень важно! Там
внутри листок с задачами, которые будут на контрольной! — крикнул из комнаты
Андрюша.
— Оля, у меня кончились лезвия! — пожаловался Александр
Осипович. Он наконец вышел из ванной, розовый, распаренный, в старом махровом
халате.
— Конечно, маньяк! Кто же, если не маньяк? — уверенно
заявила симпатичная блондинка, которая появилась в кадре после Соловьёва. — Он
облил труп косметическим маслом, чувствуете, до сих пор пахнет. И ещё, рядом
валялась детская пустышка.
— Откуда у вас такая информация?
— Слышала, как они обсуждали, — свидетельница криво
усмехнулась, — этот перформанс. Маньяки в своих действиях демонстративны. К
тому же полнолуние. Ладно, я расскажу по порядку. Мы возвращались из гостей,
остановились…
Телевизор выключился. Ольга Юрьевна вздрогнула, обернулась.
За спиной стоял Александр Осипович с пультом в руке.
— Нет, Оля. Нет.
— Что?
— Сама знаешь — что. Ты не будешь больше в этом участвовать.
Никогда.
— В чём именно, Саша?
— Ты прекрасно понимаешь, о чём я. Вспомни, что с тобой
творилось. Тяжёлая депрессия, бессонница. Забыла? Ты тогда почти свихнулась,
нас чуть с ума не свела, меня, детей, родителей твоих. И главное — без толку.
Ты его практически вычислила, но они его не поймали и сейчас не поймают. Это
безнадёжно. Кому-то выгодно, что он убивает подростков.
— Саша, перестань, кому это может быть выгодно? Что ты
глупости говоришь? — Оля хотела отнять у мужа пульт, включить телевизор. Но он
не дал, спрятал руки за спину.
— Конечно, я всегда говорю глупости, зато твой Соловьёв
гений. Кто бы мог подумать, что из мальчишки, гадкого утёнка, вылупится такая
сильная личность, вон, по телевизору его показывают, красавца седовласого. Его
показывают, а ты смотришь, оторваться не можешь.
Ольга Юрьевна заставила себя улыбнуться и поцеловала мужа в
колючую щеку.
