— Что с тобой? Успокойся! — упрямо повторяла Наташа и
заглядывала ему в глаза.
— Отстань! — тихо взревел он и покосился на какого-то
незнакомого парня, который курил возле туалета.
Наташа взяла Вазелина за плечи и повернула лицом к зеркалу.
— Посмотри на себя!
В резком люминесцентном свете лицо его казалось бледным до
синевы и всё было покрыто жуткими красными пятнами. Лоб блестел от пота.
Волосы, слегка смазанные гелем, встали дыбом.
— Что это? Экзема? — испугался он.
— Всего лишь помада, — Наташа достала бумажный платок, —
меньше надо целоваться с девочками. Кстати, статья 134. Половое сношение с
лицом, заведомо не достигшим четырнадцатилетнего возраста, наказывается
лишением свободы на срок до четырёх лет. А ей, насколько мне известно, совсем
недавно исполнилось пятнадцать. И сношался ты с ней ещё до дня рождения. Так
что твоё счастье, что её здесь нет. Здоровее будешь.
— Что ты болтаешь, идиотка! — крикнул он так громко, что
дремавший охранник встрепенулся, открыл глаза, а незнакомый парень застыл и
удивлённо шевельнул бровями.
— Не ори. Ты прекрасно понимаешь, о ком и о чём я говорю.
Конечно, я идиотка и для тебя ничего не значу. Но учти, вторую такую идиотку
найти будет сложно.
Вазелина трясло. Он чувствовал, что ещё немного, и он не
выдержит, врежет по круглому бесцветному лицу Наташи, причём не ладонью, а
кулаком, так, чтобы крепко хрястнуло под ударом, чтобы мягкий пухлый рот
залился кровью.
— Заткнись, — прошептал он, совсем тихо, едва шевеля
одеревеневшими губами, — если ты не заткнёшься сию минуту, я…
— Ну что? Что ты? Убьёшь меня? Задушишь? Зарежешь? Вырвешь
сердце и сожрёшь его? Ты сумасшедший, Валька. Тебе лечиться надо. И я тоже
сумасшедшая. Любая на моём месте давно бы послала тебя подальше.
Наташа стояла перед ним, широко расставив короткие толстые
ноги, по-бабьи уперев руки в квадратные бока. Розовым пятном маячила у неё за
спиной напряжённая физиономия охранника. А дальше, за приоткрытой дверью,
мерцал бледными огнями предрассветный притихший проспект.
— С вами все в порядке? — спросил охранник.
— Да, — ответила Наташа, — с ним все в порядке.
Она шагнула к Вазелину, решительно взяла его под руку и
повела назад, в грохочущий дымный зал. Они прошли мимо молодого человека,
который вроде бы уже не обращал на них внимания, набирал номер на мобильном.
— Хватит беситься, — тихо шипела Наташа. — Тебя ждут. Люди,
между прочим, деньги заплатили. Ты должен спеть ещё несколько песен.
— Зачем? — спросил он, едва шевеля губами, словно рот его
был разбит резким ударом невидимого кулака.
Они уже были в зале. Аплодисменты, визг и свист заставили
Вазелина улыбнуться, потрясти стиснутыми над головой руками и громко крикнуть:
— Вау! Я здесь, ребята! Я весь ваш!
* * *
Самка гоминида уже ничего не замечала. Как только упаковка
со шприцами оказалась у неё в руках, она припустила от аптеки к подворотне. Но
бежать быстро не могла. Удивительно, как не вывихнула щиколотки, ковыляя на
своих косых каблуках. Она уже не разговаривала с собой, не бормотала, только
нетерпеливо сопела.
Странник шёл за ней. Очки он снял, кепку надвинул на брови,
так, что тень козырька полностью скрывала верхнюю часть лица. А нижнюю, до
носа, скрывал тонкий клетчатый шарф. Сейчас, в темноте, его вряд ли мог кто-то
узнать, запомнить и потом описать внятно.
Вслед за шальной самкой он пересёк широкий двор со
спортивной площадкой, миновал ряды гаражей, серую панельную коробку районной
поликлиники. Да, безусловно, этот район ему был знаком. Значит, следовало
соблюдать особую осторожность.
Никакого определённого плана в голове его пока не сложилось.
Он просто хотел выяснить, где обитают два рыдающих ангела, мальчик Петя и
девочка Люда. Это не составило труда. Самка привела его к четырёхэтажному
облупленному дому без номера. Странник, почти не таясь, нырнул за ней в чёрную
пасть арки, заметил одинокое мутное оконце. За аркой был ещё один двор. Там, с
тыльной стороны старого дома, скрипела от ветра дверь подъезда. Он еле
удержался, чтобы не последовать за самкой вверх по тёмной вонючей лестнице.
Остановил его отчётливый вой сирены где-то совсем близко и лязг двери наверху.
— Рая, ты? — спросил хриплый женский голос.
Забрезжил свет. Странник отпрянул, скрылся во мраке под
лестницей.
— А? Я, да! — весело отозвалась самка.
— Слышь, ща, это, короче, «скорая» и менты приедут.
— А че случилось?
— Да вроде, это, дядя Гриша опять повесился. На этот раз
удачно. А у тебя там чего Людка разоралась? Орёт, прям невозможно. Может,
покойника чует? Или заболела?
— Не-е, здорова Людка. Настроение у неё плохое. — Самка
хрипло захихикала.
— А че, этот твой, новый, деток не обижает?
— Да мои детки сами, кого хотят, обидят!
Опять смех. Счастливый — от предвкушения дозы.
Странник не стал слушать дальше. Выскользнул из подъезда.
Вой сирены приближался. Выходить через ту же арку не стоило. В любой момент могли
подъехать «скорая» и милиция. В пустом тёмном переулке его осветят фарами,
возможно, остановят, попросят предъявить документы. Сейчас ничего опасного в
этом нет. Но если он здесь засветится, то не сумеет явиться сюда ещё раз. Это
будет слишком опасно. И тогда ему вряд ли удастся освободить ангелов.
Сирена затихла. Стало слышно натужное прерывистое фырчание
мотора. Фары косо осветили арку. Фургон «скорой» пытался развернуться, чтобы
въехать во двор.
Несомненно, Странник бывал здесь раньше, в толстой шкуре
гоминида. Когда, зачем, у кого, он сейчас не помнил. В голове его образовался
фильтр, который пропускал только необходимую информацию и отсеивал все
второстепенное. Сейчас надо было ускользнуть незаметно. Он знал, что двор не
тупик, хотя кажется таковым, особенно в темноте. Должен быть проход между
глухими стенами двух соседних домов. Там темно и грязно, там никто никогда не
ходит. Проход представляет собой нечто вроде туннеля без крыши, и через него
можно попасть в параллельный переулок.
Оказавшись между глухими стенами соседних домов, в узком
пространстве, он вдруг испугался. Слабость, дрожь, ледяной пот. Кожа под
накладной бородой зудела и горела так сильно, что он застонал. Кирпичные стены
домов шевелились, как бока гигантских доисторических ящеров. Ветер выл. Высоко
над головой чернела полоса ночного неба. Клаустрофобия. Он считал, что давно
справился с этим недугом, оказывается, нет. Он двигался боком, но ни на шаг не
приближался к выходу, беспомощно перебирал ногами, а стены медленно наползали,
чтобы расплющить его.
