— Именно так. Со стороны это выглядит нелепо, дико. И,
кстати, для Жени наш разрыв стал дополнительной тяжелейшей травмой. Как вы
думаете, почему с ней это произошло? Потому, что в семье с самого её
младенчества были сплошные конфликты. Отец ничтожество, похотливое животное. В
мире так называемой попсы они все животные. Он ушёл от Нины, когда Женечка была
совсем крошка. Нина стала пить. Знаете, как легко спиваются женщины? Нет, я не
дал ей окончательно опуститься. Она прошла курс лечения, сейчас все
сравнительно благополучно. Но мне она не может простить, что я помню её
безобразные запои. Я прошу вас, ни в коем случае не звоните Нине. Она человек
нервный, непредсказуемый, и реакция может быть любая, вплоть до суицида.
— Хорошо. Допустим, я не стану ей звонить. Но вдруг она
всё-таки узнает? Не от меня, не от вас, откуда-то ещё.
— Откуда? Женя никогда не расскажет.
— Но я ведь узнал, — напомнил Борис Александрович, —
совершенно случайно, наткнулся на картинку в Интернете.
— Нина не пользуется Интернетом. У неё слабое зрение. Да,
кстати, насчёт случайностей. Есть один очень неприятный момент. Язык не
поворачивается произнести вслух. — Гость быстро взглянул на часы, встал,
прошёлся по комнате.
— Ну говорите, раз начали. — Старый учитель попробовал
улыбнуться, но вышла гримаса. Он почувствовал, что краснеет, и это было совсем
уж глупо.
— Вы встречались с ней вечером, в сквере у казино? — спросил
гость, глядя на него снизу вверх.
— Да. Но…
— Вы назначили ей свидание, — гость говорил быстро, жёстко,
словно допрашивал Бориса Александровича, — вы угрожали, что, если она не
согласится прийти к вам домой, вы расскажете директору школы о порносайте.
— Это ложь! У нас был совсем другой разговор! — Старый
учитель вцепился в подлокотники так, что побелели костяшки пальцев.
— Кто-нибудь, кроме вас двоих, присутствовал при этом
разговоре?
— Нет.
— То есть поблизости не было ни души? Только вы и она?
— За кустами у ограды стояла машина.
— Какая машина? Вы её видели?
— Только свет фар. Было уже темно.
— Ни цвет, ни марку, ни номер вы не знаете?
— Нет. Послушайте, я не понимаю…
— Вы говорили с Женей о порносайте?
— Да, но я не угрожал, совсем наоборот…
— Борис Александрович, не надо оправдываться. — Голос гостя
опять стал мягким, вкрадчивым. — Я вам верю. Вам, а не ей. Если бы я хотя бы на
секунду усомнился в вашей порядочности, никогда не пришёл бы сюда. Женя билась
в истерике. Я пытался её успокоить, но тщетно. Она говорила, что не хочет жить,
что все мужчины похотливые скоты. И рассказала о вас, Борис Александрович.
Будто вы тоже… как бы приличней выразиться? Проявляли к ней определённый
интерес, отнюдь не учительский. Извините. Я счёл своим долгом предупредить.
— Предупредить о чём? — спросил Борис Александрович, отцепил
пальцы от подлокотников, взял кружку, глотнул чаю, поперхнулся, закашлялся.
— О том, что девочка ни перед чем не остановится. Она
ожесточилась, стала агрессивной. Ей хочется отомстить всему миру. Она может обвинить
вас публично, распространить слух по школе. Не исключено, что она уже нашептала
кому-нибудь из подружек по секрету.
— Что? Что она могла нашептать?
— Что угодно. Вы ведь занимались с ней дополнительно у себя
дома?
— Не только с ней.
— Ну вот видите! Значит, и другие дети подтвердят.
Девочки-подростки любят фантазировать, что все мужчины на свете проявляют к ним
активный сексуальный интерес. Вам ли, педагогу с огромным опытом, не знать
этого?
— Да вы с ума сошли! — Борис Александрович резко поднялся с
кресла. — Я работаю в школе тридцать семь лет, я заслуженный учитель России!
— Тихо, тихо, тихо! — Гость шагнул к нему, посмотрел в глаза
сквозь свои дымчатые очки. — Что вы так нервничаете? Зачем всё время
оправдываетесь? Я же с самого начала сказал: я вас ни в чём таком не
подозреваю. И никто не заподозрит! Даже враги, даже те, кто мечтает отправить
вас на пенсию, кто завидует вам, даже они не посмеют бросить в вас этот грязный
камень. С вашим педагогическим стажем, с вашим авторитетом опасаться совершенно
нечего. Тем более доказательств никаких. На порносайт вы наткнулись случайно.
Ваш компьютер завис. Разве можно представить, что вы специально искали эту
мерзость, что вид голой девочки, вашей ученицы, вызвал у вас какие-то иные чувства,
кроме ужаса и возмущения? Не переживайте. Нет доказательств. Нет ничего
конкретного. Только слухи, шёпот за спиной. На каждый роток не накинешь платок.
— Послушайте, я не понимаю, зачем вы все это мне говорите?
Какие слухи? Какой роток?
Гость медленно отступал в прихожую, продолжая говорить и
улыбаться. Поставил на пол портфель. Снял с вешалки свой плащ, надел перчатки,
взял портфель, открыл дверь. Старый учитель стоял посреди комнаты, смотрел на
него. Бормотание гостя доносилось издалека, сквозь шум в ушах и быстрый стук
сердца.
— Я просто считал своим долгом предупредить, из уважения к
вам. Всего доброго, берегите себя.
Дверь хлопнула. Борис Александрович продолжал стоять ещё
несколько мгновений, пока приступ астмы не заставил его броситься в ванную за
баллончиком.
Глава девятнадцатая
— Ольга Юрьевна, в средствах массовой информации постоянно
пишут о том, что в двадцать первом веке количество серийных убийц будет расти.
Что вы можете сказать по этому поводу?
— Миша, давайте сначала определимся с терминологией.
Серийный убийца — слишком широкое понятие. Любые многоэпизодные убийства,
совершаемые одним лицом или группой лиц, в условиях неочевидности, можно
назвать серией. Заказные убийства, ограбления — это тоже серии.
— Значит киллер — это серийник?
— Серийник. Но не маньяк. Хотя тут нет чётких границ.
Наёмный убийца может получать острое удовольствие от своей работы, вполне
сравнимое с сексуальным экстазом. Точно так же и грабитель. Кстати, сексуальное
насилие иногда сочетается с ограблением. Которая из мотиваций для преступника
главная, определить трудно. Отнять имущество. Отнять жизнь. Унизить.
Изуродовать. За этим стоит прежде всего зависть, ненависть к другому человеку,
который обладает чем-то, чего нет у тебя.
— То есть все маньяки — завистники?
— Да. Как и все убийцы, начиная с Каина. Убийство — крайняя,
последняя степень зависти. А зависть из всех мотиваций — самая древняя.
