— Она просто больной человек, — объясняла Оле мама, —
несчастная, одинокая, совершенно безобидная старуха. Детей своих у неё никогда
не было. Раньше она работала диспетчером в домоуправлении. Привыкла следить за
порядком во дворе, вот и орёт, когда кто-то рисует на асфальте, играет в
«ножички», топчет клумбы, ходит по оградам.
«Микрик» подъезжал к зданию телецентра, а доктор Филиппова
все ещё шла во сне по канату. Когда машина затормозила, Оля сильно вздрогнула.
Ей показалось, что она сорвалась и летит вниз.
— Пожалуйста, просыпайтесь, мы уже приехали.
Смущённый голос водителя окончательно разбудил её.
Она стала быстро надевать сапоги.
* * *
— Наверное, будет удобнее, если я просто подъеду к вам
домой.
Голос у Михаила Николаевича, дяди Жени Качаловой, был
настолько приятный, спокойный, что старый учитель, ещё не видя его, уже
проникся к нему доверием. Но главное, звонок этот, прозвучавший так вовремя,
вывел Бориса Александровича из нервного ступора. Теперь ситуация не казалась
безнадёжной. Появился взрослый разумный человек, близкий родственник, с которым
можно поговорить, на которого можно хотя бы отчасти переложить груз
ответственности за девочку.
«Отдать ему дневник? Или не стоит? Не лучше ли всё-таки ещё
раз попытаться поговорить с Женей?»
Он вдруг подумал: если Женя действительно решила покончить с
этим кошмаром, не надо отдавать дневник дяде. Что, если дядя вообще ничего не
знает о съёмках в порно, о проституции и беседовать с учителем собирается о
чём-то совсем другом? О дополнительных занятиях, например. Об успеваемости и
частых пропусках. Для него Женя — просто пятнадцатилетняя девочка, племянница,
которая растёт без отца. Им, родственникам, ещё предстоит узнать новость о
ребёнке, о бескорыстном гении V.
Совсем недавно считалось, что беременность в пятнадцать лет
— это позор, катастрофа. Оказывается, есть вещи куда более страшные. Наверное,
будет лучше, если известие о беременности Жени станет для её родных самым
сильным потрясением. А всё прочее останется за скобками. Девочка решила начать
новую жизнь. Ну и слава богу. Возможно, ей даже удастся забыть. У детей память
короткая, особенно на плохое. Но если узнают родственники, они вряд ли дадут
забыть. Информация такого рода имеет свойство зависать в пространстве, как
ядовитый газ, и просачиваться сквозь стены.
«Нет, не дам я этот дневник никому, кроме Жени, — решил
Борис Александрович, — и дяде этому ничего не скажу, если сам не спросит».
Старый учитель разложил в две стопки тетради с проверенными
и непроверенными сочинениями. Дневник Жени убрал в ящик, вздрогнул от
неожиданности и больно прищемил палец, когда позвонили в дверь. Два коротких
звонка, один длинный.
* * *
У главного подъезда «Останкино» толпились продрогшие
возбуждённые подростки. Моросил холодный дождь, у многих намокли волосы и
одежда, влажные бледные лица лоснились в фонарном свете. Нарочито громкий смех,
мат. Было ясно, что стоят они здесь давно, возможно, с самого утра, ждут своей
очереди, чтобы участвовать в очередном конкурсе, спеть и сплясать, получить
свой маленький шанс приобщиться к миру шоу-бизнеса. От них пахло пивом,
сигаретным дымом, жвачкой, озоном. Вокруг них воздух был пронизан
электричеством, мелькали острые искры.
Шофёр остался в машине. Оле предстояло одной пройти сквозь
толпу. Администратор программы ждал её внутри, у поста милиции. В тот момент,
когда она входила в стеклянные двери, как раз позвали внутрь очередную порцию
конкурсантов. Они ринулись вперёд, Олю пару раз толкнули. У неё закружилась
голова, ослабели ноги. Она чуть не упала и ужасно испугалась. Рядом, у самого
уха, запыхавшийся девичий голос произнёс:
— Светка, подожди, правда, что ли, Качалова в жюри не будет?
— Конечно. Ты что, не знаешь? У него дочку убили.
Две девочки лет четырнадцати застряли в толпе, возле доктора
Филипповой. Та, которая только что спросила о Качалове, услышав ответ, застыла
с раскрытым ртом.
— Что? Нет, подожди, его дочка, Женя Качалова, которая в
клипе снималась, она в нашей школе учится, в параллельном классе.
— Вот её и убили.
— Да ладно, брось! Я её видела в школе, совсем недавно. А
кто, почему?
— Вроде маньяк. Или кто-то с папашей счёты свёл. Там что
угодно может быть. Такие бабки крутятся, жуть! Вообще, она сама допрыгалась.
Говорят, она с Вазелином тусовалась, а вокруг него всяких психов, наркоманов
полно.
Толпа двинулась, загалдела, Олю оттеснили от девочек.
«Вот, пожалуйста, сразу несколько версий, — подумала Оля, —
месть, шантаж либо то, что называется на языке криминалистов и судебных медиков
„смерть, связанная с образом жизни“. Так говорят о бомжах, проститутках,
наркоманах. Дочь певца Качалова, конечно, не бомжонок. Но проституцию и
наркотики исключать нельзя. А если сработал подражатель? Почему нет? Столько
шумихи было в прессе, а прошло всего полтора года. Там, где убиты три
подростка, может появиться и четвёртый. Деньги в шоу-бизнесе крутятся
гигантские, в том числе и криминальные. Этот Качалов на эстраде давно, ещё с
конца семидесятых, наверняка успел обрасти сомнительными связями. Кому-то понадобилось
убить его ребёнка? Полный бред! Даже самые страшные бандиты редко идут на
такое. Могут похитить, шантажировать. А убить, да ещё с инсценировкой — зачем?»
Толпа подростков застряла в проходе. Милиционеры пропускали
их по одному, сквозь рамку металлоискателя. Две девочки, обсуждавшие убийство,
как два тарана, врезались в гущу и уже были внутри. Оля выбралась из толпы, и
тут рядом с ней возникла долговязая тощая фигура в камуфляжных шароварах и
зелёной футболке. Длинные жёлтые волосы падали на лицо.
— Вы доктор Филлипова? Я администратор «Тайны следствия».
Пойдёмте со мной.
Больше он не сказал ни слова, повёл её через холл к
лестнице, шёл так быстро, что Оля едва поспевала за ним. В коридорах под ногами
хлопали плиты, низкие потолки давили, холодный синюшный свет делал лица
мертвенно бледными. Несколько раз пришлось пробиваться сквозь толпы гостей
ток-шоу. Оля постоянно натыкалась на кого-то, поскольку в голове у неё сам
собой звучал очередной диалог с Молохом. То есть пока это был только монолог.
Она задавала вопросы и не получала ответов.
«Как ты мог оставить мобильный телефон на месте
преступления? Ты теряешь форму? Мало того, что впервые удалось идентифицировать
жертву, она ещё оказалась дочерью знаменитости. Ты знал об этом? Ты хотел убить
именно её, эту конкретную девочку, Женю Качалову? Раньше личность жертвы не
имела для тебя значения. Только внешний образ, возраст, принадлежность к
порноиндустрии. Даже пол ребёнка был тебе безразличен. Две девочки и мальчик.
Две нимфетки и фавненок. Теперь ещё одна нимфетка. Ты рисковал сознательно?
Хочешь вступить наконец в диалог? Или ты после полутора лет бездействия
сорвался, и тебе наплевать, что, зная личность жертвы, будет легче тебя найти?
Веришь в свою неуязвимость? Кстати, ты не знаешь, кто такой Вазелин? Что-то
очень знакомое. Нет, ты не знаешь. Зато я вспомнила».
