— Ну, Коля, что ты молчишь? Нравится тебе? — спросила Зоя,
нависая над ним. — Потрогай, какая нежная замша, какое качество. Сразу видно,
что это настоящий «Леонардо».
— У нас не бывает подделок, — подал голос голубой продавец,
— у нас прямые поставки из Милана.
«Каким же я был идиотом, — думал Зацепа, покорно доставая из
бумажника кредитку, чтобы расплатиться за куртку, — сколько мест в Москве, где
я засветился со своей малышкой? Этот бутик, ещё несколько таких же дорогих, с
прямыми поставками. Рестораны. Наконец, отвратительный ночной клуб. Поход в
клуб был просто верхом глупости».
— Не волнуйся, там темно и шумно, — говорила Женя, — если
встретится кто-нибудь из знакомых, я скажу, что ты папа моей
подружки-итальянки, с которой я жила вместе в Англии.
— Зачем тебе это нужно, детка? Я уже не в том возрасте,
чтобы посещать такие места.
— Откуда ты знаешь, что это за место? Там правда очень
«cool», тебе понравится. Там будет петь лучший певец русской эстрады, он сам
сочиняет музыку и стихи, у него потрясающий голос, он настоящий гений. Ну в
самом деле, невозможно только трахаться и трахаться, надо иногда культурно
развлекаться, общаться с интересными людьми. Ты сам говорил, человек должен
жить насыщенной духовной жизнью.
Ему очень не хотелось идти. Это было куда рискованней, чем
рестораны и бутики. Но синьор Кастрони давно привык к капризам маленькой
синьорины и старался не возражать. К тому же ему было интересно, как живёт его
девочка за пределами декораций, в которых развиваются их отношения. Он ничего
не знал о её той, другой жизни, только представлял себе стандартные
идиллические картинки. Школа, уроки, дом, детская комната, ещё полная игрушек,
здоровый девичий сон, в обнимку с каким-нибудь старым плюшевым медведем.
В ночном клубе было действительно темно, к тому же душно,
накурено. Музыка гремела, у старого профессора сразу заныл затылок и стали
слезиться глаза. Публику он не мог толком разглядеть из-за темноты и плотного
слоя дыма. Ему вдруг показалось, что он уже умер и попал в ад. На маленькую
эстраду вышел певец и запел о том, как электрическим ножом отрезал голову своей
подруге. Зал взревел. Женя вскочила и бросилась к эстраде, прорвалась сквозь
накуренную, пьяную толпу и повисла на шее певца. Кастрони заметил, что
голосистый подонок обнял и расцеловал синьорину. Других — нет. Только её одну.
«Видимо, коллега», — жёстко усмехнулся про себя Зацепа.
«А не соперник ли?» — испугался Кастрони.
Зацепа все никак не мог разглядеть этого Вазелина. Лучи
прожектора слишком быстро скользили по эстраде. Прыгали и визжали поклонницы.
Женя вернулась за столик, когда зазвучала следующая песня.
— Жалко, ты не понимаешь слов! — крикнула синьорина
профессору. — Вазелин гений! Последний русский поэт. Было бы отлично, если бы о
нём узнали в Италии. Слушай, может, у тебя есть знакомые, которые интересуются
современными русскими песнями?
— Я не понял, какой это жанр? — крикнул в ответ профессор,
касаясь губами тёплого ушка синьорины.
— Конечно, тебе трудно без текста! Но можешь мне поверить,
это гениально. Просто слушай музыку, голос и смотри на него.
Зацепа покорно кивнул. Наверное, он бы многое отдал сейчас,
чтобы на некоторое время забыть русский язык и не понимать, о чём поёт кумир
продвинутой молодёжи.
Я любил её сверху и снизу,
Молчаливую девушку Лизу.
Я любил ледяную Авдотью,
Упивался податливой плотью.
Ароматную пышную Верку
Я любил исключительно сверху.
Песня была про вылазку некрофила на кладбище. Профессор
Кастрони подавился солёным орешком, закашлялся, и его чуть не стошнило. «Может
быть, я понимаю все слишком буквально? Это просто ирония такая? Или, как они
говорят, стёб, прикол, экстрим, фишки-мульки?»
Что бы это ни было, пришлось выйти в туалет. Там, возле
умывальника, два хрупких юноши, один из которых оказался девушкой, сыпали белый
порошок на карманное зеркальце.
«Кокаин!» — ахнул про себя Зацепа и нырнул в кабинку.
Когда он вернулся в зал, Жени за столиком не было. Он увидел
её на эстраде, опять в объятиях певца. Решительно встал, пошёл к ним, не зная,
что сейчас скажет. Просто сидеть, смотреть и ждать он не мог.
— Ник! Иди к нам, я вас познакомлю, — крикнула Женя.
У певца оказалось влажное, вялое рукопожатие.
— Я дам ему твои диски, он возьмёт с собой в Рим, у него
есть знакомые продюсеры, — крикнула Женя певцу по-русски, потом лучезарно
улыбнулась Кастрони и обратилась к нему по-английски: — Ник, скажи этому
скромному поэту, что он гений! Ну, пожалуйста, для меня, скажи ему, что ты
восхищён его песнями!
— Вы хорошо поёте, — произнёс Кастрони покорно и тупо, —
хотя я совсем не понимаю слов.
— Большое спасибо. Я обязательно подарю вам пару своих
дисков, — ответил певец на скверном английском.
Женя запрыгала и радостно захлопала в ладоши. Рядом
болталась кукольная блондинка лет восемнадцати.
— Марина, моя мачеха, — представила её Женя и оскалилась.
Был ещё одышливый потный толстяк, продюсер, некрасивая
хмурая девушка по имени Наташа и ещё какие-то люди. Всем Женя выдала легенду о
том, что профессор Кастрони — отец её итальянской подружки. Он впервые в
Москве, ему интересно, как развлекается молодёжь.
Когда наконец они очутились в машине, профессор спросил
синьорину, знают ли её родители, где она бывает ночами.
— Нет. Но о тебе они тоже не знают. — Она засмеялась.
В её смехе слышались истерические нотки. Она была странно,
нехорошо возбуждена. У Зацепы перед глазами возникла юная кокаиновая парочка из
клубного сортира.
— Женя, очень плохо, что ты ходишь в такие места. — Кастрони
чуть не сказал это по-русски и прикусил язык.
— Почему? — Она перестала смеяться и уставилась на него.
Машина стояла на светофоре. Глаза Жени казались чёрными
оттого, что зрачки были расширены. Пальцы, теребившие застёжку сумочки, заметно
тряслись.
— Там наркотики, там чёрт знает какая гадость.
— Не волнуйся. Я не колюсь и не нюхаю. Я даже не пью и курю
совсем мало. Я хорошая девочка. — Она опять стала смеяться.
Они ехали по пустой предрассветной Москве. Зацепа испугался,
что от её надрывного смеха машина сейчас взорвётся. Давно наметилась точка в
будущем, когда всё кончится для них, когда они расстанутся. Чёрный карлик. Дыра
в космосе. Сейчас они неслись именно туда, к чёрной дыре, и Зацепа сам
прибавлял скорость.
