— Извините, мне пора. Всего доброго. — Она встала и вышла из
кабинета.
Они ничего не ответили. Она не сомневалась, что, как только
за ней закрылась дверь, сын олигарха грязно выругался в её адрес, а главный
стал услужливо предлагать ему других бесплатных учёных идиотов.
«Зато здесь не приходится работать с маньяками, насильниками,
серийными убийцами», — утешалась Оля, пока бежала через больничный сквер к
своему отделению.
* * *
Борис Александрович говорил с Женей Качаловой в среду. В
четверг она не пришла в школу, пятницу тоже пропустила. В воскресенье Борис
Александрович решился набрать номер её мобильного. В трубке слышался грохот,
смех. Она сказала, что не может сейчас говорить и перезвонит позже. Он ждал.
Она не перезвонила. Он ещё раз набрал номер.
— Ну, ладно. Хорошо. Давайте в половине десятого в скверике
за казино. Знаете, где это?
До сквера было десять минут неспешным шагом. Но собираться
он начал за час. Все у него валилось из рук.
«Боря, ты решился ступить на чужую территорию», — произнёс
тихий печальный голос жены, когда он наткнулся взглядом на её фотографию.
«Боренька, там нет понятий добра и зла. Там все дозволено.
Остановись. Никуда не ходи. Ты там чужой и не знаешь, что может с тобой
случиться» — это шептала мама. Он смотрел на двойной портрет и думал, что
просто сходит с ума.
Женя опоздала на пятнадцать минут. Он увидел её издали и ещё
раз отметил, что она выглядит значительно младше своего возраста. Больше
двенадцати не дашь. Курточка, джинсы, сапожки. Наверное, все это ей покупала
мать. Издёрганная, длинная, болезненно худая женщина. Бывшая жена эстрадной
звезды. Всезнающие учительницы говорили, что у Качалова около дюжины бывших жён
и детей.
— Ну я вас слушаю. Только, пожалуйста, если можно, быстрей.
У меня очень мало времени.
— Женя, как, почему это с тобой случилось? Тебя заставили?
Кто-то угрожает, шантажирует? Тебе нужна помощь?
— Я не понимаю, о чём вы? Я… вы…
Она, кажется, волновалась ещё больше него, говорила очень
тихо, всё время нервно облизывала губы и вдруг выпалила:
— Борис Александрович, вы уже проверили сочинения? Там…
— При чём здесь сочинения? Нет. Твоё я ещё не проверял.
Где-то рядом просигналила машина. Два коротких гудка, один
длинный.
— Да? Точно? — Она как будто вздохнула с облегчением и тут
же спохватилась, взглянула в сторону невидимой машины. — Я, понимаете… Я сейчас
ужасно спешу… Борис Александрович, простите. — Она хотела убежать, но он взял
её за локоть.
— Женя, ты снимаешься в детском порно.
— Что? — она вырвала руку, отпрянула.
— Ты меня отлично поняла. Я видел тебя. В Интернете сайт
порнографа Марка Молоха.
Гудки повторились. Два коротких, один длинный. Женя
посмотрела туда, где просвечивали сквозь голый тёмный кустарник огоньки фар.
Она топталась на месте, нервно, нетерпеливо, как стреноженный жеребёнок.
— Вы с ума сошли. Вы обознались. Это полный бред. Слушайте,
а вы что, лазаете по порносайтам? Вам это интересно?
Они так стояли, что фонарный свет бил ему в глаза. Он не мог
видеть её лицо. Но голос звучал гадко, визгливо. Она, конечно, нервничала и
дико злилась.
— Нет, Женя. Мне не интересно. Но этой мерзостью Интернет
переполнен. Я попал на сайт случайно, нажал не ту кнопку.
— Вы обознались, Борис Александрович, — она говорила быстрым
нервным шёпотом, она была почти в истерике, — просто вас тянет к девочкам, вам
хочется, но вы боитесь. Как же! Заслуженный учитель России, уважаемый человек,
гордость школы. Кстати, я давно заметила, как вы пялитесь на меня. Залезли в
порнушку, увидели какую-то девочку и приняли желаемое за действительное. Среди
учителей больше всего педофилов, специально выбирают такую работу, поближе к
детям!
Опять гудки. Фары за кустами вспыхнули ярче. Женя быстро
посмотрела туда, где пряталась машина, потом на старого учителя. У него сердце
кололо все настойчивей, боль отдавалась в левой руке. К тому же начинался
приступ астмы. Он закашлялся, полез в карман за баллончиком.
— Вы больны. Вам надо лечиться, ясно? Вас нельзя подпускать
к детям. Вы приглашаете заниматься к себе домой. Живёте один. Денег берете
совсем мало. Представляете, что будет, если я пущу слушок по школе, что вы приставали
ко мне?
— Женя, но это ложь! Как тебе не стыдно? — Голос его звучал
смешно и жалобно. — Разве я в чём-то виноват? Я просто хотел помочь тебе. Я не
сообщил в милицию, не поставил в известность директора школы, даже маме твоей
не стал звонить. Я дал тебе шанс…
— Знаете, кто мой папа? Он вас уничтожит.
Машина просигналила ещё раз, громко и настойчиво. Женя
вздрогнула, огляделась и побежала вон из парка.
— Вы обознались, понятно? И не лезьте ко мне никогда! Старый
педофил! — Это были последние её слова.
Борис Александрович опустился на скамейку. Боль в сердце
стала невыносимой. Он услышал, как за оградой хлопнула дверца машины, потом
звук мотора, быстрый проблеск фар сквозь кустарник.
«А ведь я правда мог обознаться», — думал он, хватая ртом
ледяной вечерний воздух.
Ему было так худо, что он не решался встать со скамейки и
сидел очень долго, мёрз, пытался мысленно поговорить с покойной женой и даже, наверное,
хотел умереть, уйти к ней, к маме, к отцу, к деду. Такое было ужасное чувство,
что не только родные, любимые, но просто все хорошие люди уже давно на том
свете, а на этом только одно зло, лютый холод, грязь, боль и одиночество.
Он сидел до тех пор, пока не подошла к нему незнакомая
пожилая женщина и не отвела домой. Жалко, что он не спросил, как её зовут.
Глава шестая
— Николай Николаевич, вам жена звонила трижды, потом из
банка, по поводу рекламы. У них какие-то претензии к рекламному отделу. И ещё
звонили от Лаврентьева, уточняли, будет ли сегодня встреча. Я все подтвердила.
Они появятся здесь через пятнадцать минут. — Секретарша улыбнулась, помахала
накрашенными ресницами. — Чаю хотите?
— Нет, Настя, спасибо, не хочу. Больше никто не звонил?
— Вроде нет, — она нахмурилась, тронула страницу настольного
ежедневника, — точно, больше никто. Я всех записываю. Ждёте какого-то
конкретного звонка?
Он не ответил, неопределённо махнул рукой и скрылся за
двойными дверьми своего кабинета. Здесь он чувствовал себя лучше, чем дома. Не
надо было напрягаться, играть роль любящего верного мужа. Здесь всё было, как
ему хотелось. Увлажнённый озонированный воздух. Полный набор отличной офисной
мебели. Огромный стол тёмного дерева, буквой «т». Кресла, обитые натуральной
кожей цвета горького шоколада. Уголок для отдыха и неофициальных бесед,
отгороженный стеной вьющихся растений. Там диван, кресла, круглый журнальный
столик. Чистота, строгость, ничего лишнего.
