Его вели не от дома, а от тех мест, где он встречался с
клиентами. Парк культуры, площадь Белорусского вокзала. Как узнавали место и
время? Прослушивали телефон? Но клиентам он звонил только из уличных автоматов.
Милиция? Нет, они работают иначе, изображают покупателей и берут с поличным.
Когда-то он чуть не попался именно таким образом. Пришёл на
встречу, понаблюдал издали за клиентом и почти сразу расшифровал мента.
Человек, ждавший его, выглядел слишком здоровым и спокойным. Он выглядел как
мужик с абсолютно нормальной половой ориентацией. Настоящий педофил нервничает
и трусит, особенно когда приходит на первую встречу. Но главное, он не
провожает взглядом взрослых красоток.
Был конец июля, жара. Девушки оголились, Москва стала похожа
на бесконечное предисловие к пляжу, к набережной какого-нибудь популярного
курорта. Дрожь слоистого воздуха над асфальтом, нарядная голубизна неба, голые
ноги, плечи, спины. Медовый, горячий глянец женской кожи, оттенённой условными
полосками белого льна и линялой джинсы. Кажется, вот сейчас, за поворотом, за
рядами домов, засияет россыпью солнечных бликов упругая морская гладь. Город
млел и томился, таяло мороженое, шипели разноцветные напитки на белых столиках
уличных кафе. Миляга мент глазел на раздетых красоток машинально, не отдавая
себе в этом отчёта.
Оставалось быстро скользнуть в метро, так и не появившись в
поле его зрения.
С тех пор Марк стал значительно осторожней. Прежде чем
встретиться с клиентом, вёл с ним долгие переговоры в чате. Анализировал
построение фразы, лексику, уровень эмоционального напряжения. Затем, являясь на
встречу, долго наблюдал за клиентом. Прислушивался к своей интуиции. При
малейшем подозрении исчезал. Всё шло отлично. Ни одного прокола.
И вот, почти через два года, на него открыли настоящую
охоту, его обложили со всех сторон. Уже не менты. Кто-то другой.
* * *
В палату вернулся сосед, уселся на койку и забормотал:
— Не могу, не могу, не могу!
Фамилия его была Никонов. Марк успел узнать, что он академик
каких-то там сельскохозяйственных наук, недавно развёлся со старой женой,
женился на своей секретарше, роскошной блондинке Наташке, моложе него на
двадцать лет.
Поссорился с двумя взрослыми детьми, даже внуки с ним не
общались. Но ему, кроме Наташки, никто не был нужен.
— Наташенька, — повторял он, — девочка моя, красавица.
А потом опять заводил волынку:
— Не могу, не могу, не могу!
Марк затыкал уши, сглатывал горькую слюну и морщился. Очень
хотелось принять горячий душ, почистить зубы, выпить крепкого кофе, выкурить
сигарету. Через несколько минут в голове у него стало звучать, повторяясь
бесконечно, как на испорченном диске: «Не могу, не могу, не могу!» Старик
Никонов давно замолчал, ушёл в коридор, а оно всё звучало.
Глава пятая
Если бы можно было из одной временной точки провести линию в
другую временную точку и по этой черте, как по канату, вернуться к себе,
двадцатилетней! Ольга Юрьевна живо представила медленное цирковое скольжение
над таинственной бездной. У неё закружилась голова, и руки вздрогнули, как
будто захотели подняться, раскинуться, чтобы удержать равновесие.
«Прекрати! Ты уже седая, хватит ходить по канату. Хочешь
вернуться в свои двадцать лет? Как говорит твоя разумная мамочка: „Оля,
сформулируй, чего ты хочешь в данный момент, и поступай с точностью до
наоборот“».
— Ольга Юрьевна, вы меня слышите?
Доктор Филиппова тряхнула головой, одёрнула полу халата, допила
остывший кофе. Она сидела в кабинете главного врача.
Герман Яковлевич, коренастый пятидесятилетний брюнет, хмуро
смотрел мимо неё. Брови росли у него густо, в разные стороны. Щетина на щеках и
подбородке отливала синевой. Из кончика носа торчал толстый длинный волос,
закрученный как вопросительный знак. Под халатом темнел треугольник пуловера,
надетого прямо на голое тело, и вместо воротничка рубашки из-под пуловера лезла
чёрная шерсть.
«Опять с женой поссорился», — отметила про себя Оля.
Когда у Германа Яковлевича царил мир в семье, вопросительный
волос из кончика его носа не торчал. Жена выдёргивала. А под пуловер всегда
была надета рубашка с чистым отглаженным воротничком.
Оля мысленно продолжала балансировать над таинственной
бездной. Путь из точки «В» в точку «А» на этот раз казался подозрительно
коротким и лёгким. В точке «А» ей было двадцать лет, и она имела возможность
все переиграть. Направить свою последующую жизнь в другое русло. Может быть,
неправильное, кривое, но кто сказал, что всё должно быть правильно и ровно? За
каждый свой необдуманный поступок мы несём ответственность не только перед
собой, но и перед близкими. Кто сказал? Мама, конечно. Шаг вправо, шаг влево —
побег. Расстрел на месте, без предупреждения.
Сформулируй, чего ты хочешь, и поступай с точностью до
наоборот.
Каждый раз, поступая по-своему, Оля чувствовала себя
виноватой. Но, поступая по-маминому, чувствовала себя несчастной. Две
крайности. Посередине натянут канат. Надо уметь пройти по нему и не сорваться.
— Ольга Юрьевна, я повторяю вопрос: вы уверены, что
достаточно внимательно прочитали статью Егора Петровича?
Главный был в дурном настроении. К ссоре с женой прибавились
другие проблемы, наверное, для него более серьёзные.
— Да, Герман Яковлевич, я прочитала и вернула автору.
Автор сидел тут же. Рыхлый молодой человек, с лицом
раскормленного младенца и голубыми кукольными глазами. На запястье блестели
крупные золотые часы, украшенные россыпью бриллиантов. Звали его Егор Петрович
Иванов. Знакомя с ним Олю дней десять назад, главный шёпотом, на ушко, пояснил,
что Иванов он по матери. Отец у него… Тут главный прикусил язык, спохватился и
фамилию отца не назвал. Сказал, что это очень, очень влиятельный человек, на
уровне олигарха, но только не из тех, которых сегодня сажают.
Далее Ольге Юрьевне вручили тонкую папку и объяснили, что
здесь находится фундаментальный труд, созданный Ивановым по матери. Труд должен
выйти в одном уважаемом научном издании. Егор Петрович, кандидат наук, готовит
докторскую диссертацию, и для успешной защиты ему необходимы весомые
публикации. Тема, выбранная им, близка и знакома доктору Филипповой, и не будет
ли Ольга Юрьевна так любезна, не поможет ли молодому талантливому коллеге в
подборе иллюстративных материалов, которые нужны ему не только для статьи, но и
для самой диссертации.
Тема была действительно знакома и близка Оле.
«Депрессивно-параноидный синдром на фоне посттравматических церебрастенических
психопатоподобных состояний». Текст, который она прочитала, представлял собой
набор цитат, без кавычек, без намёков на ссылки.
