Голос из диктофона так же вкрадчиво и так же литературно
обращался к доктору Филипповой.
В следующем рассказе присутствовали фигурные коньки, запах
выглаженного пионерского галстука, радиопередача «Пионерская зорька». Это было
«ретро». Действие происходило в начале семидесятых. Девочка шла в школу. По
дороге её сажал в блестящую чёрную машину красивый дядя с седыми волосами.
«Скажи, ты умеешь кататься на фигурных коньках? У тебя получается „пистолетик“?
Вот сейчас ты мне покажешь, как высоко можешь задрать ножку».
«Скажите, у вас получался „пистолетик“? А „ласточка“?
Любопытно, как высоко вы могли задрать ножку? Кстати, вы знаете, к белой обуви
обязательно полагается белая сумочка».
Профессор выключил диктофон, вытащил кассету. Сложил в
стопку листы.
— Мне казалось, ты давно пришла в себя, Оленька, — произнёс
он медленно и задумчиво.
— Но ведь похоже, Кирилл Петрович. Очень похоже. Он почти
наизусть шпарит. Так знать и любить эти тексты может только один человек — их
автор.
* * *
Номер патрульной машины и фамилию младшего лейтенанта ДПС
Антон на всякий случай запомнил. Как только лейтенант отпустил его, он рванул
вперёд по Хорошевке, к Беговой. Если пробка или светофор, можно успеть. Но
лучше, конечно, подстраховаться, пусть папина «шестёрка» пока отдохнёт.
Антон прибился к обочине, выскочил из машины, поднял руку.
Почти сразу остановилась старая побитая «Волга». За рулём сидел дед лет
семидесяти, морщинистый, загорелый до черноты, длинные седые волосы собраны в
хвостик, усы скобкой, весь в вареной джинсе.
— Куда едем? — спросил он весёлым басом.
— К Беговой! — Антон влез на переднее сиденье. — Только
быстрей.
Заднее было завалено какими-то деревяшками, железками,
тряпками.
— Поспешишь — людей насмешишь, — заметил дед, включил радио,
нашёл радиостанцию. Зазвучала песня «Белоруссия» в исполнении ансамбля
«Песняры».
— Быстрей, пожалуйста! — взмолился Антон и достал из кармана
удостоверение.
Дед взглянул мельком, хмыкнул, тронулся. Сразу набрал
приличную скорость и спросил:
— Догоняем преступников?
— Пытаемся догнать.
— В кой это веки хотел деньжонок подзаработать, взял
пассажира. — Старик вздохнул и покачал головой.
— Вы не волнуйтесь, я заплачу, — пообещал Антон.
— Заплатишь — спасибо, не заплатишь — переживу. Не деньги,
так хотя бы адреналин, тоже не вредно. — Дед пошевелил усами, и вдруг стал
подпевать радио.
— Песни партизан, сосны да туман.
У него был приятный, хрипловатый бас. Через несколько минут
«Волга» выбралась на Беговую и встала в хвосте пробки.
— Приехали, — сказал дед, — похоже, там впереди авария.
«Ну, вот и все. Мы будем долго и тупо здесь стоять, а они
тем временем уже двадцать раз успели свернуть куда-нибудь», — с тоской подумал
Антон, открыл дверцу, вылез, оглядел тесные ряды машин и тут же сел обратно.
— Отлично, дед, вы гений! — сказал он старику. —
Оказывается, они тоже приехали. «Вольво» серый металлик с двумя антеннами.
Старик открыл окно, высунулся по пояс, посмотрел, потом
обернулся к Антону и весело сообщил:
— Вижу твою «Вольву». Я, может, гений, но уж точно не
генерал. Тормозить тачки со спецномерами имеют право только генералы. Слушай,
если не секрет, что случилось?
— Они девочку увезли, свидетельницу. Прямо у меня из-под
носа.
— Очень интересно. А кто они?
— Не знаю.
— Ну а чего ж ты не сообщил, куда следует, чтобы их
остановили?
— Я сообщил. Но ДПС остановила не их, а меня.
— Хорошие дела! Очень даже в духе времени! Погоди, я не
понял, они эту твою девочку насильно увезли, что ли?
— Похоже на то, — вздохнул Антон.
Старик помолчал, подумал, потом вдруг посмотрел на Антона и
возмущённо произнёс:
— Ну так чего ж ты сидишь здесь, вздыхаешь? Иди, забирай
свою девочку!
— То есть, как?
— Да очень просто! Смотри, бодяга эта ещё минут на двадцать.
Постучи к ним в окошко, покажи свою ксиву. Народу кругом полно. Что они тебе
сделают? Ну, иди же! Ты опер или макаронина варёная?
* * *
У профессора зазвонил мобильный. Оля терпеливо ждала, пока
он объяснит какой-то Галочке, что прежде, чем говорить о фебрильном приступе,
надо измерить больному температуру, посмотреть язык.
Наконец Гущенко убрал телефон.
— Извини. Хочешь, я его выключу, чтобы нам не мешали?
— Да ладно, Кирилл Петрович. Вдруг что-нибудь срочное?
— Срочное, — он улыбнулся и покачал головой, — гениальный
симулянт, брачный аферист. Знакомился с одинокими состоятельными дамами,
женился, обирал до нитки и исчезал. Штук десять паспортов, и все поддельные.
Косит под кататонию, причём вполне грамотно косит, начитался учебников. Ну
ладно, мы с тобой отвлеклись. Я тебя внимательно слушаю.
— Кирилл Петрович, вы, конечно, уже знаете, Молох убил ещё
одну девочку. Четвёртую. Или нет, пятую.
— Почему ты сказала — пятую?
— Потому, что первую он убил очень давно, в ранней юности.
Но возможно, это уже десятая жертва, если считать тех детей, из Давыдовского
интерната.
— Оленька, — профессор укоризненно покачал головой, — ты
меня пугаешь. Ты прямо зациклилась на нём.
— А вы — нет? — спросила она чуть слышно.
— Я? — он вздохнул, грустно улыбнулся. — Да, я, наверное,
тоже. Вчера я был на совещании у замминистра, как раз обсуждали это убийство.
Кстати, видел твоего Соловьёва, мы потом в столовой встретились, поболтали. Из
всех из них только он один считает, что убийство девочки — продолжение серии.
— Как — один? А остальные?
— Ну, видишь ли, различий действительно, слишком много.
— Да вы что, какие различия? Тот же почерк! — Оля не
заметила, что повысила голос. — Та же серия! Она продолжается многие годы. Не
первый, не четвёртый, а уже десятый труп! Если считать ещё и этого несчастного
Пьяных, то вообще одиннадцатый!
Кирилл Петрович успокаивающе похлопал её по руке.
