— Может, и сочинил, — Вера выпустила клуб дыма и
закашлялась, — но только в машину свою он не садился месяца три, как минимум,
права у него просрочены, а техосмотр его колымага вообще лет сто не проходила.
Машину, безусловно, вскрыли, на замке свежие царапины, а сигнализация давно не
работает.
— Значит, есть другая машина! — не унимался Завидов. — Как
вы не понимаете, все это фигня, мелочи. Главное — основные улики.
— Он тоже так думал, — сказал Соловьёв.
— Кто?
— Молох.
— Ну, хорошо, допустим, — Завидов нахмурился и поджал губы,
— а телефон учителя как он узнал?
— Да запросто. Через Интернет. Диск пиратский у него есть
наверняка, а может, ещё проще — Женя дала номер, — сказал Соловьёв.
— Зачем?
— Затем, что она ребёнок, к тому же девочка, — опять
вступила Вера Сергун, — после разговора с учителем она испугалась и сильно
нервничала, ей срочно надо было с кем-то поделиться.
— С клиентом? — скептически усмехнулся Завидов. — Нет,
ребята, опять у вас ни фига не получается. Если дневник не подделка, то вряд ли
она стала бы все выкладывать ему, он же ей жутко не нравился, она называла его
киборгом и биороботом.
— В тот момент ей было всё равно, кому рассказать, а он
наверняка пытался выяснить, с кем она встречалась и о чём говорила. Делал он
это психологически тонко, он умеет общаться с детьми, — сказала Вера и загасила
сигарету.
— Да ты, вообще, откуда знаешь? — закричал на неё Завидов. —
Ты дневник не читала.
— Не читала, — кивнула Вера, — но могу себе представить, как
девочке стало страшно и как ей хотелось срочно с кем-то поделиться. Она жила в
постоянном напряжении, испытывала непосильные психологические нагрузки, а ей
едва исполнилось пятнадцать.
— Да какие нагрузки! Вы что, спятили, оба? — Завидов
оскалился в противной улыбке. — Она проститутка! Тоже, нашли невинного ангела!
Обыкновенная шлюха, только маленькая, но, знаете, они очень быстро взрослеют.
— Она ребёнок, — упрямо повторила Вера, — её зверски убили.
И сделал это вовсе не учитель.
Соловьёв посмотрел на неё с благодарностью. Ему надоело
препираться с Завидовым. Да и не было в этом никакого смысла. К счастью,
старший следователь Соловьёв был вправе избрать ту меру пресечения, которую
считал необходимой в данном конкретном случае. Он, а не майор Завидов.
— Если ты оставишь его на подписке, он сбежит. Извини,
конечно, но ты ведёшь себя странно. У тебя наконец первый подозреваемый, и если
все сделать грамотно, суд, безусловно, признает его виновным.
«Вот так оно все и происходит, — устало подумал Дима, —
денег на приличного адвоката у старого учителя, разумеется, нет. При желании
можно запросто все свалить на него. То есть взять и убить старика, который если
в чём и виноват, то в своём излишнем благородстве. Посади его в камеру, к уркам,
отдай в руки такому вот прыткому Завидову, неделя, другая, и он готов будет
признаться в чём угодно. А кстати, интересно, благородство бывает излишним?»
У Соловьёва заверещал телефон. На дисплее отпечатался номер
Антона.
— Они увезли её! — заорал он в трубку так, что Дима чуть не
оглох. — Я, как назло, на папиной «шестёрке», на ней вообще фиг кого догонишь!
— Тихо, успокойся, кто они? Кого её?
Антон стал быстро, сбивчиво объяснять. Соловьёв молча
слушал. Завидов и Вера Сергун смотрели на него с любопытством. Наверное, у него
было интересное лицо, и совсем интересным оно стало, когда Антон произнёс
имя-отчество: Матвей Александрович, а потом ещё добавил, что в коротком
разговоре речь шла о ком-то по фамилии Зацепа.
Глава тридцатая
"Значит, надо сидеть здесь тихо, как мышь, и не
высовываться, поскольку идти мне пока совершенно некуда, — думал Марк. — Ика,
когда я позвонил, скорее всего, была в квартире на Полежаевской. Где ей ещё
быть в такое время суток? Она обычно дрыхнет до двенадцати, потом долго моется,
красится. Иногда она валяется в постели целый день до вечера, смотрит старые
диснеевские мультики или канал, где постоянно показывают моды, подиумы,
интервью с моделями. Получается, они вычислили квартиру на Полежаевской и
явились туда? Супер! Они найдут там кассеты и диски. Но не все. Нет, не все.
То, что есть в компьютере, расшифруют, но не сразу. Так. Это в принципе не
плохо. Во всяком случае, есть повод поторговаться».
У него вдруг закружилась голова, то ли от голода, то ли от
духоты и вони. Он закрыл глаза, прислонился затылком к холодной стене. Он ясно
представил Ику в квартире на Полежаевской, одну с бандитами. Интересно, кого
они прислали? Носатую крашенную блондинку? Ублюдка, который сидел в машине?
Бедняга, она, наверное, жутко испугалась.
«Хорошо, что она не знает, где я, и о кассетах ничего не
знает. Или догадывается? А, плевать! В любом случае она меня никому ни за что
не сдаст. Ради меня она готова на что угодно. Я главный мужчина в её жизни.
Недаром я так старался, когда создавал это чудо, эту идеальную девочку. Какой
она была, когда я встретил её? Жаль, не осталось фотографий. Даже свой старый
паспорт она сожгла. Толстая маленькая крыска. Личинка. Вместо передних зубов
чёрные гнилые обломки, перья на голове, лицо в прыщах, сутулая круглая спина,
почти горбик. Она заикалась и грызла ногти. Она ненавидела себя и не хотела
жить. Ей было семнадцать. Я её спас, из бесформенного комка глины я вылепил
настоящее произведение искусства. В свои двадцать два она остаётся полноценной
нимфеткой. Оттого, что другие спят с ней за деньги, для меня она ещё желанней.
Деньги она отдаёт мне. Собственно, с неё, из-за неё и начался мой бизнес.
Странные существа — женщины. Нет, не странные. Примитивные. Суть у них рабская,
собачья. Ика — забавная болонка, не более. И всё-таки мне не по себе оттого,
что она там одна, с бандитами. Бедняжка. Она там, я здесь, в грязной вонючей
психушке. Я тоже бедняжка.
— Не дай мне Бог сойти сума…
— Что, простите?
Голос доктора заставил его открыть глаза. Он и не заметил,
что последнюю фразу произнёс вслух.
— А? Да. Я, кажется, процитировал Пушкина.
Она стояла над ним, вся такая свежая, здоровая, красивая.
Из-под шапочки выбивались короткие тёмно-рыжие пряди.
— Уж лучше посох и сума, уж лучше… как там дальше, не
помните? — Он смотрел на неё снизу вверх, заметил маленькую родинку на круглом
подбородке.
— Нет, легче посох и сума; нет, легче труд и глад. Пойдёмте
со мной.
— Куда?
— Ко мне в кабинет. Вас посмотрит мой коллега.
