Передразнивая меня, Дэриэлл проделывает то же самое с моей куцей косичкой. Я не чувствую ничего, но почему-то становится тепло и томно.
– Что ты застыла, Нэй? – мягко спрашивает целитель. – Испугалась?
Я смущенно киваю. Оставленная без внимания, коса разматывается и соскальзывает с руки.
– А я люблю здесь бывать, – внезапно признается он. – Здесь всегда тихо. Спокойно.
– Как на кладбище, – мрачно подсказываю я.
Дэриэлл снова смеется.
– А это и есть кладбище. Кладбище надежд. В некотором роде… – И сразу же, без перехода: – А хочешь, я расскажу тебе сказку? Про Темные времена?
Я радостно киваю и усаживаюсь на белый обломок.
– Давным-давно, – протяжно начинает целитель, – жили-были аллийцы. Тогда, конечно, они не называли себя аллийцами, но не важно. Главное, что они жили, и не где-нибудь, а в далеких северных лесах. Аллийские Пределы простирались от гор и до самого моря. Людей тогда и в помине не было, разве что их далекие предки, похожие скорее на зверей, бродили по равнинам. Зато в горах жили…
– Гномы! – радостно подхватываю я.
– Нет, не гномы, – смеется аллиец. – Гномов не бывает. И не было никогда. А в горах жили шакаи-ар – совсем еще молодой народ, всего несколько сотен тысяч лет. Откуда они взялись, точно никто не знал. Но поговаривали, особенно по вечерам, когда огонь так загадочно потрескивал в очаге, что они произошли от изгнанников-Древних с тонкого плана. Будто бы эти демоны пришли из другого мира, почти бесплотные, неощутимые – словом, крылатые духи, но увидели аллийцев и стали подражать им. И все было бы хорошо, но от демонических привычек трудно избавиться. Особенно от одной – поглощать чужую силу, чтобы насытиться. Нападения случались редко, смертельных исходов почти не было, но все же аллийцы боялись.
А страх провоцирует.
Когда на аллийских землях начали появляться поселения шакаи-ар, прошел слух, что переселенцы готовят почву для третьего вторжения Древних. Последнего. Служители в храмах говорили о страшной опасности, реках крови и шакаи-ар, похищающих аллийцев ради пропитания.
И аллийцы не выдержали.
Несколько поселений пришельцев сровняли с землей за одну-единственную ночь.
Шакаи-ар не бросили соплеменников и бурей обрушились на леса.
В ответ Повелитель собрал армию и повел ее в горы – мстить. Из всех, кто ушел в горы, не вернулся никто. Зато яростной волной хлынули шакаи-ар…
Война была долгой и кровопролитной. Аллийцы отступали все дальше к югу, прочь от гор, несущих смерть. Магия была бессильна против пришельцев, а раны от стрел и мечей затягивались прямо на глазах. Этот противник был нам не по зубам. А мы ему – на один зуб. Точнее, на четыре. Четыре острых клыка.
К сожалению, аллийцы поняли это, только когда отступать было уже некуда. Позади был лишь безбрежный океан, горький, как слезы, соленый, как кровь. И в одну из ночей сын Повелителя, лишь недавно унаследовавший этот титул, сбежал из лагеря и отправился в леса. Он искал старейшин шакаи-ар, чтобы любой ценой вымолить пощаду для своего народа.
Он скитался по лесам несколько ночей, пытаясь найти хоть кого-нибудь. Но все впустую. Лишь на пятую ночь крылатая тень, на мгновение закрыв луну, опустилась перед ним на землю. Юный Повелитель со всех ног бросился к шакаи-ар.
«Проведи меня к вашим старейшинам».
«Зачем это тебе?»
«Я хочу просить о мире для моего народа».
«Твое слово будет услышано. Жди», – кивнул кланник, растворяясь во тьме.
На следующую же ночь все до единого шакаи-ар вернулись в северные леса. Не было ни выкупа, ни угнетения побежденных. Война пролетела, как страшный сон, оставив осиротевших детей и разрушенные города.
Аллийцы так и не отважились вернуться на родину, под сень смертоносных гор. Остались южнее, постепенно восстанавливая покинутые города. И никогда не заходили за невидимую черту, которую когда-то невольно провел Повелитель. За развалины города, темного, ночного, где была остановлена война.
И вот мы здесь. В том самом городе. И что же мы видим вокруг?
Ничего.
Белый камень и темная зелень – все, что осталось от Кентал Наттэй, Темных Пределов.
Мы стоим под аркой и смотрим на долину. Сказка закончилась. Нечего добавить. Внезапно Дэриэлл оборачивается и произносит:
– Я люблю бывать здесь. Иногда мне кажется, что этот город носит твое имя. Кентал Наттэй, Найта, Нэй…
– Нэй!
Резкий оклик Максимилиана выбил меня из водоворота воспоминаний. Я недовольно подняла голову:
– Чего тебе?
– Ты что, задремала? – засмеялся Ксиль. И резко оборвал смех, как будто надоедливую нить. – В твоих воспоминаниях он выглядит… по-другому.
Голос его звучал задумчиво.
– Кто? – искренне удивилась я.
– Дэриэлл. Аллийский целитель.
Ни следа эмоций. Только каменные ручейки шуршат, скатываясь вниз по склону.
– Разве ты с ним знаком? – поразилась я. Не припомню, чтобы Максимилиан упоминал о чем-то подобном.
– Не совсем… – протянул князь. – Просто я видел его отражение… В чужих мыслях. Очень давно.
– И каким он был?
Я жадно подалась вперед, пытаясь заглянуть Ксилю в глаза. Дэриэлл и шакаи-ар… Кто бы мог подумать! Ничего общего. Он же их ненавидит!
– В его воспоминаниях он был мертвым, – малопонятно пояснил Ксиль. – Сломанным.
– Дэриэлл не может сломаться или пасть духом, – уверенно провозгласила я. – Он целитель. Я знаю. Его кодекс и честь… – Я запуталась в словах и встряхнула волосами, отгоняя лишние мысли. – Не знаю, как объяснить, но он точно не может быть сломленным. Он сильный, правда.
Князь ничего не ответил. Повисло липкое, неприятное молчание. Когда я уже расслабилась и решила, что разговор окончен, Максимилиан вдруг проронил невпопад:
– Он вовсе не говорил ничего подобного. Это просто какая-то аллийская чушь.
– О ком это ты? – насторожилась я. От князя можно было ожидать чего угодно.
– Об отце. Я вспомнил. Он ничего не говорил тогда про услышанные слова. Чушь аллийская. Он просто поколотил этого аллийца и сказал: «А раньше не мог извиниться, дурак?» Примерно так, но с поправкой на древние наречия…
– Постой… Ты хочешь сказать, что это твой отец прекратил войну? – вскинулась я, не веря своим ушам. – Но ведь тогда ему было бы сейчас…
– Я не знаю, сколько ему было бы сейчас, – задумчиво отозвался Максимилиан, – но когда я родился, он уже давно разменял первую сотню.
– Сто тысяч лет… – ошарашенно пробормотала я. Но осознать всю громаду этой цифры так и не сумела.
