Господи, что он несет. Вон глаза у парней как загорелись, понимают, что еще не все решено. А ведь он собирается вести их в бой и сейчас говорит все это, чтобы поддержать в них решимость сражаться. Сражаться и, возможно, умереть. А с другой стороны, не такие уж они и мальчишки. Их сверстники, и куда более плохо подготовленные, в известной ему истории вынесли на своих плечах и Великую Отечественную, и афганскую, и такую близко знакомую ему чеченскую. Вот только там ребят бросали в бой, практически ничему не научив, а он сделал очень много для того, чтобы эти парни были готовы ко встрече с противником и умели воевать.
Голова раскалывалась от нестерпимой боли. Любой громкий звук отдавался в ней колокольным звоном, а в то время, когда вокруг обозначалась тишина, за дело брались маленькие кузнецы, обосновавшиеся прямо в мозгу и беспрерывно молотящие своими молоточками по наковаленкам, отчего он слышал постоянный металлический перезвон. Да-а-а, контузило его знатно.
Воспротивься Степан Осипович уговорам Моласа – и наверняка его уже не занимали бы вопросы боеспособности эскадры. Его сейчас вообще ничто не интересовало бы, потому как он был бы мертв, как были бы мертвы и все офицеры его штаба. Двенадцатидюймовый снаряд ударил прямо в мостик, раскурочив его и превратив в нагромождение перекрученного металла. Большая часть из тех, кто в этот момент находился в боевой рубке, получила контузию различной степени тяжести, самому Макарову досталось чуть ли не больше всех, так как он был как раз у смотровой щели. Его самого и многих из присутствовавших там спасла задумка с остеклением этих щелей. Целый рой осколков устремился к этим амбразурам и был фактически остановлен. Нет, стекло не выдержало напора огрызков металла и ударной волны, но сумело погасить их настолько, чтобы предохранить людей от ранений. Пара осколков все же преодолела разлохмаченное стекло, но силы уже никакой не имела, стекло также не превратилось в смертельный рой – задумка с целлюлозой себя полностью оправдала.
Боже, как же болит голова. Но расслабляться рано. Еще очень много дел.
Превозмогая себя, Макаров все же поднялся с дивана, куда прилег, чтобы немного перевести дух. Переход с «Петропавловска» на «Аскольд», казалось, выпил его последние силы. Он смог позволить себе недолгий сон – как сказал доктор, сон ему просто необходим, но как бы плохо он себя ни чувствовал, как бы ни нуждался в отдыхе, забыться он так и не смог. Проспав не больше часа, он сам вынырнул из целительного сна и, взявшись за колокольчик, позвонил, вызывая флаг-офицера. Господи, да как же болит голова-то.
– Ваше превосходительство, – стараясь подобрать тембр так, чтобы его было слышно, и вместе с тем чтобы не доставлять боли командующему, обратился к нему Дукельский. К слову заметить, сделать ему это было трудно, так как он и сам имел контузию, но также обладал и куда более молодым и крепким организмом, что в немалой степени позволяло бороться с недугом.
– Георгий Владимирович, разыщите капитана второго ранга Науменко и пригласите ко мне.
– Ваше превосходительство, вам необходимо отдохнуть. Доктор сказал…
– Мне известны рекомендации доктора, – устало и как-то болезненно вздохнул Макаров. – Однако время уходит.
– Петр Афанасьевич уже давно здесь, все офицеры штаба и командиры кораблей, как вы и приказывали, также дожидаются в кают-компании. – Раненых уже свезли на берег, а саму кают-компанию привели в относительный порядок, хотя запахи там были далеки от благовоний. – Но если позволите…
– А вот на них, боюсь, моих сил уже не хватит. Что-то я себя переоценил. Передайте им, чтобы занялись осмотром кораблей, учли понесенные потери и полученные повреждения. Надеюсь, до завтра ничего не случится, а я буду чувствовать себя гораздо лучше. – Одобрительный взгляд лейтенанта. – Передайте Лощинскому, чтобы усилил охрану входного створа, все мероприятия целиком и полностью на его плечи. – Опять одобрительный и понимающий кивок. – А Науменко пригласите сюда. – Макаров со страдальческой улыбкой взглянул на офицера, который теперь уже осуждающе смотрел на адмирала. Вот ведь понимает, что необходим отдых, и встречу с офицерами отложил на завтра, так отчего же не отложить и встречу с Науменко? Силы-то не безразмерные, вон как висел на нем… – С Науменко мне встретиться необходимо, а потом – только отдыхать.
Макаров тяжко вздохнул и откинулся на спинку дивана, запрокинув голову. Вроде полегче. Но это обман: не прошло и минуты временного облегчения, как голова опять налилась звоном и болью. Нет, ну что ты будешь делать, боль пульсирует с такой силой, что кажется, будто глаза наливаются кровью и вот-вот лопнут. Да-а, контузия здоровья все же не прибавляет.
– Ваше превосходительство… – Науменко старается говорить потише, а потому Макаров едва расслышал его слова. Но услышал, открыл глаза и сел прямо, устремив взгляд на давнего товарища:
– Здравствуй, Петр Афанасьевич. Присаживайся, мне так будет куда удобнее.
– Как ты, Степан Осипович?
– Могло быть и хуже, но Бог миловал. Спасибо, что не сорвался и не ринулся в атаку. Признаться, боялся, что не выдержишь.
– Я и не выдержал – Песчанин остановил.
– Хороший у тебя зять, а главное, выдержанный. Уверен, что он настаивал бы на бездействии даже при более плохом развитии ситуации, хотя куда хуже-то. Но могло быть, могло. А как он обосновал свою позицию?
– Настаивает на выходе уже сегодня вечером. Предлагает ночную атаку эскадры Того, которому однозначная дорога в Сасебо. Признаться, подостыв, я пришел к тому же выводу.
– Я приказал позвать тебя, чтобы отдать именно этот приказ. Но раз уж мы думаем одинаково, хотелось бы знать твое мнение.
– Мы с Антоном Сергеевичем прикинули возможные варианты… Степан Осипович, извини, тебе, конечно, нужно отдохнуть, но время терять ой как не хочется, да и нельзя, возможность может быть упущена.
– Поэтому ты здесь, а с остальными беседа состоится только завтра. Продолжай.
– Я взял на себя смелость и отправил два миноносца вслед за японцами на пределе видимости, чтобы потом не плутать.
– Напрасно только два. Нужно было выслать хотя бы четыре. Опасно.
– Это, на мой взгляд, уже лишнее. Затеряться Того не успеет, так что с поиском и пара справится, в бой же им лезть я запретил, а скорость вполне позволит его избегнуть.
– Через сколько твой отряд будет готов к выходу?
– Еще час – и мы сможем выйти в море.
– Тогда не затягивай, как только будешь готов, выводи отряд. Того сегодня намылил нам холку, постарайся сделать так, чтобы он об этом пожалел. Только прошу: риск должен быть разумным, главное – не эскадра, главное – удар по коммуникациям.
– Степан Осипович, в этом плане у Песчанина появилось предложение, которого я не могу не одобрить. Ты уж извини.
– Не устал еще извиняться? – болезненно поморщившись и попытавшись улыбнуться, произнес адмирал. Вот только улыбка вышла вымученной, лишний раз показав, насколько сейчас плохо адмиралу. – Излагай.
