— Что, страшненький? — заметил Джимми.
Бен задумался, как воспользуется этим молотком против
Сьюзан, вгонит ей между грудей кол — и почувствовал, что желудок медленно
переворачивается, наподобие самолета, неторопливо выполняющего «мертвую петлю».
— Да, — сказал он и облизал губы. — Что страшненький, то
страшненький.
Они доехали до камберлендского «Стой. Купи.». Бен с Джимми
пошли в супермаркет и забрали весь выставленный на прилавок овощного ряда
чеснок — двадцать коробок серовато-белых луковиц. Девушка-контролер подняла
брови и сказала:
— Слава Богу, ребята, я с вами нынче вечером не еду.
Выходя, Бен лениво проговорил:
— Интересно, почему чеснок так здорово действует на
вампиров? Что-то библейское, или же древнее проклятие, или…
— Подозреваю, что это аллергия, — ответил Джимми.
— Аллергия?
Захвативший конец разговора Каллахэн попросил повторить его.
Они тем временем ехали к цветочному магазину «Северная красотка».
— О да, я согласен с доктором Коди, — сказал он. — Вероятно,
дело в аллергии, если чеснок вообще срабатывает, как отпугивающее средство.
Помните, это еще не доказано.
— Почему? Раз я должен принять, что вампиры существуют (а я,
похоже, должен — по крайней мере, в текущий момент), не должен ли я принять
также, что это — существа, которым не писаны никакие законы природы? Уж
некоторые — точно. Судя по фольклору, их нельзя увидеть в зеркале, они способны
оборачиваться летучими мышами, волками или птицами (так называемый психопомпос)
и ужимать тело, проскальзывая в тончайшие трещины. И все же известно, что они
видят, слышат, говорят и, почти наверняка, ощущают вкус. Возможно, им знакомы и
неудобства, и боль…
— А любовь? — спросил Бен, глядя прямо перед собой.
— Нет, — ответил Джимми. — Я подозреваю, что любовь — выше
их понимания.
Он заехал на небольшую автостоянку возле Г-образного
цветочного магазина с примыкающей к нему оранжереей. Когда они вошли, над
дверью звякнул колокольчик, а в нос ударил густой цветочный аромат, такой
насыщенный, что от мешанины запахов Бена затошнило, и он вспомнил о похоронных
бюро.
— Привет. — К ним направлялся высокий мужчина в полотняном
фартуке, в руке он держал испачканный землей цветочный горшок.
Только Бен начал объяснять, что им нужно, как человек в
фартуке покачал головой и перебил:
— Боюсь, вы опоздали. В прошлую пятницу к нам приходил
какой-то мужчина, так он скупил все розы до единой, и в магазине, и на складе:
и белые, и красные, и чайные. Новых не будет по крайней мере до среды. Если
хотите заказать…
— Как выглядел этот мужчина?
— Очень впечатляюще, — сказал хозяин и поставил горшок. —
Высокий, совершенно лысый. Пронзительный взгляд. Курил, судя по запаху,
заграничные сигареты. Ему пришлось выносить цветы полными охапками в три
приема. Он погрузил их в багажник очень старой машины — по-моему, «доджа».
— «Паккарда», — сказал Бен. — Черного «паккарда».
— Значит, вы его знаете.
— Можно и так сказать.
— Он рассчитался наличными. Очень необычно, если учесть
объем покупки. Но, может быть, если вы свяжетесь с ним, он перепродаст вам…
— Может быть, — сказал Бен. Снова оказавшись в машине, они
обсудили ситуацию.
— Есть магазин в Фолмуте… — с сомнением начал отец Каллахэн.
— Нет! — сказал Бен. — Нет! — И его тон, откровенно
граничащий с истерикой, заставил всех оглядеться. — А если мы приедем в Фолмут
и обнаружим, что Стрейкер и там уже побывал? Что тогда? Портленд? Киттери?
Бостон? Вы что, не понимаете, что творится? Он предвидел, что мы будем делать!
Он водит нас за нос!
— Бен, будь благоразумным, — сказал Джимми. — Разве по-твоему
мы не должны хотя бы…
— А ты забыл, что сказал Мэтт? «Не следует браться за дело с
убеждением, будто днем он не может подняться и тронуть нас!» Посмотри на часы,
Джимми.
Джимми посмотрел.
— Два пятнадцать, — медленно проговорил он и взглянул на
небо, словно сомневаясь в правдивости циферблата. Но тот не обманывал: теперь
тени падали в другую сторону.
— Он опередил нас, — сказал Бен. — Он всю дорогу идет на
четыре шага впереди. Неужто мы и впрямь думали — как мы могли? — что ОН так и
останется в блаженном неведении на наш счет? Что ОН не примет в расчет ни
возможность быть обнаруженным, ни противника? Надо ехать сейчас, пока мы не
истратили остаток дня на пустые споры о том, сколько ангелочков могут сплясать
на булавочной головке.
— Он прав, — спокойно сказал Каллахэн. — Думаю, лучше
закончить разговоры и отправиться в путь.
— Ну так поехали, — взмолился Марк.
Джимми быстро вырулил со стоянки у цветочного магазина,
взвизгнув шинами на мостовой. Хозяин проводил их долгим взглядом: трое мужчин
(один из них — священник) и мальчик сидели в машине, на номерном знаке которой
стояло обозначение «Д.М.» (доктор медицины), и выкрикивали друг другу
совершенно безумные вещи.
11
Коди подъехал к дому Марстена с Брукс-роуд (тупиковая
оконечность поселка). Поглядев на небо под новым углом, Дональд Каллахэн
подумал: «Ну и ну, да этот дом просто нависает над головой. Странно, раньше я
этого не замечал. Взгромоздился на вершину холма над перекрестком Джойнтер-авеню
и Брок-стрит, как на насест, а высота тут, должно быть, идеальная. Идеальная
высота и почти круговой обзор городского массива». Дом был огромным,
беспорядочно спланированным, а при закрытых ставнях приобретал в мозгу
неудобную, чрезмерно большую конфигурацию, делаясь похожим на саркофаг
монолитом, напоминанием о гибели.
А еще в нем произошло убийство и самоубийство, что означало:
дом стоит на оскверненной земле.
Каллахэн открыл было рот, чтобы сказать об этом, но
передумал.
Коди свернул на Брукс-роуд, и на секунду дом скрылся за
деревьями. Потом они поредели, и вот Коди уже сворачивал на подъездную аллею.
«Паккард» стоял возле самого гаража, и Джимми, заглушив мотор, достал револьвер
Маккаслина.
Каллахэн ощутил, как атмосфера этого места вмиг завладела
им. Он вынул из кармана крест, принадлежавший прежде его матери, и надел на шею
вместе со своим собственным. В здешних оголенных осенью деревьях птицы не пели.
Длинная растрепанная трава казалась неоправданно высохшей и обезвоженной даже
для этого времени года, а земля — серой и истощенной. Ведущие на крыльцо
ступеньки покоробились самым диким образом. На одном из столбиков крыльца
выделялся более светлый квадратик краски — там недавно сняли знак «Посторонним
вход воспрещен». Под старым ржавым засовом парадной двери поблескивал медью
новый английский замок.
