Ноги ее не держали, и она вынуждена была ухватиться за
дверную ручку, чтобы не свалиться на асфальт. Ее разбирал смех. Джесси не
понимала, чему она смеется.
– Наверное, мне надо будет сделать переливание крови.
Джералд мертв, а вот кровь пса будет в самый раз, – сказала она, и это вызвало
у нее приступ смеха. Все еще смеясь, она засунула руку в правый карман. Ища
ключ, она вновь почувствовала ужасный запах: существо с коробом стояло прямо за
ее спиной.
Смех замер на ее губах. На миг ей показалось, что она видит
эти узкие щеки и черные провалы хищных глаз. Но на ступеньках никого не было, и
лишь открытая дверь чернела прямоугольником в стене дома, освещенного луной.
«Поспеши, – сказала Хорошая Жена Бюлингейм. – Садись-ка в
машину, пока не поздно, а?» – Уползу, как амеба, и разделюсь на части, –
согласилась Джесси и засмеялась еще громче, доставая ключ из кармана. Он чуть
не упал из ее дрожащих пальцев, но ей удалось его подхватить. – Сексуальная
штучка, – сказала она, с истерическим смехом глядя на ключ.
В окне дома появилось узкое белое лицо пришельца – и снова
исчезло. Теперь только ветер хлопал дверью – только ветер, и больше ничего.
Джесси открыла дверцу, села за руль «мерседеса» и попыталась
втащить свои непослушные ноги. Она захлопнула дверцу, и когда закрыла
контрольный замок (он запирал все двери машины плюс багажник; разумеется, тут
проявилась несравненная немецкая надежность), неизъяснимое чувство облегчения
охватило ее. Она испытывала опущение сладостного душевного комфорта, с которым
ничто в мире не могло сравниться – разумеется, кроме первого глотка воды из той
лужицы в ванной.
«Как я была близка к безумию и смерти, как близка…» Ладно,
все теперь позади. Джесси вставила ключ в гнездо зажигания и повернула его.
Никакой реакции.
Однако она не испытала паники. Волна комфорта и покоя несла
ее. Думай, Джесс. Она подумала, и быстро пришел ответ: «мерседес» с годами
износился (Джесси была уверена, что такие машины никогда не становятся
старыми), и в последнее время машина иногда барахлила. Несмотря на немецкую
надежность. Так, иногда выбрасывал фокусы стартер: при этом водителю следовало
ударить разок-другой по рычагу коробки передач между сиденьями, и ударить
сильно. Но поворачивать ключ и ударять по рычагу – эти операции требовали обеих
рук, а правая рука и без того ужасно болела. Мысль о том, что надо по чему-то
ударить этой рукой, заставила ее содрогнуться, и не только из-за возможного
приступа боли: она была уверена, что от этого снова откроется рана на запястье.
– О Господи, помоги мне… – прошептала Джесси и снова
повернула ключ. Ничего. Не было даже щелчка. И тогда новая идея появилась в ее
голове: ее неудачные попытки завести машину не имели ничего общего с коробкой
передач или стартером: это была работа ночного визитера. Это он перерезал
телефонные провода. А потом поднял капот машины, сорвал распределительный
клапан и выбросил его.
Дверь хлопнула. Джесси вздрогнула и нервно посмотрела в том
направлении. Белое длинное ухмыляющееся лицо выступило из темноты дверного
проема. Еще несколько секунд, и он подойдет, схватит камень и разобьет ветровое
стекло, а потом…
Джесси перегнулась, достала левой рукой рычаг над коробкой
передач, ударила по нему изо всех сил, потом дотянулась правой рукой до ключа и
снова повернула его.
И опять тишина. Раздался только тихий, ехидный смех
мертвеца. Хотя, возможно, это ей показалось.
– Пожалуйста, Господи, помоги завести эту колымагу! –
простонала она. Рычаг коробки передач чуть дрожал под ее ладонью, и когда на
этот раз она повернула ключ, двигатель ожил. – Heil, mein Fuhrer!
Она даже всхлипнула от облегчения и зажгла огни. Пара
оранжево-желтых сверкающих глаз уставилась на нее с дороги. Она закричала,
чувствуя, как сердце разрывается, стучит прямо в горле, душит ее… Наконец она
поняла – это был тот самый пес, который оказался, если так можно выразиться,
последним клиентом Джералда.
Бывший Принц замер, ослепленный яркими огнями. Если бы
Джесси сразу перевела сцепление, машина рванула бы и задавила его. Эта мысль
даже оформилась в ее голове как желание, но лишь на миг. Ненависть и страх
перед псом ушли: она увидела, как он худ и жалок, как там и сям свисают с него
клочья шерсти, слишком жидкой, чтобы защитить его от холода грядущей зимой. Он
присел на задние лапы и прижал уши от страха.
«Вот создание, которое находится в еще более жалком
положении, чем я», – подумала Джесси.
Она нажала сигнальное кольцо левой рукой. Раздался короткий,
низкий звук, но этого было достаточно, чтобы пес бросился прочь. Он исчез в
лесу, ни разу не оглянувшись назад.
«Последуй его примеру, Джесс. Выбирайся отсюда, пока
можешь».
Хорошая идея. Действительно, единственно правильная идея.
Джесси опять перегнулась, чтобы левой рукой перевести сцепление вниз. Оно
включилось, и машина медленно тронулась по спуску. Ветви деревьев качались и
махали ей, тени плясали на дороге и ветровом стекле, опавшие листья шуршали под
колесами.
«Я уезжаю, – думала Джесси с изумлением, – правда, я делаю
это, убираюсь отсюда ко всем чертям!» Она ехала по узкой и ненаезженной
грунтовой дороге, которая выведет ее на Бэй-Лэйн и далее на шоссе 117 к
цивилизации. Посмотрев на дом в зеркало заднего вида (теперь, ветреной осенней
ночью в лесу, он был похож на обиталище нечистой силы), она подумала: «Почему
он так держит меня? Что здесь происходит?» Часть ее сознания – обезумевшая от
страха, которая так мешала ей вырываться из наручников, – убеждала ее, что ей
не удастся убежать отсюда; пришелец с коробом просто играет с ней, как кошка с
мышкой. Пока она не уехала, во всяком случае, пока не выехала на Бэй-Лэйн, он
не оставит ее, он погонится за нею на своих длинных паучьих ногах, и нагонит, и
ухватится своими струящимися руками за задний бампер, и машина остановится.
Немецкая надежность – это хорошо, но она бессильна против тех, кто приходит с
того света…
Но дом, подрагивая в зеркале, удалялся, и никто из него не
вышел. Джесси достигла верха подъема и, ведя машину левой рукой, стала медленно
спускаться к Бэй-Лэйн. В конце августа окрестные жители обычно собирались здесь
на субботник по расчистке дороги, однако в этом году субботника не было, и
ветви деревьев почти сомкнулись над ней. Каждый раз, когда ветка стегала по
крыше или дверце машины, Джесси вздрагивала.
И тем не менее ей удалось сбежать. Один за другим появлялись
дорожные знаки, которые ей были хорошо знакомы, и другие приметы: скалистый
обрыв, упавшая старая ель с вывороченными корнями среди маленьких елочек.
Отсюда было меньше мили до Бэй-Лэйн и меньше двух до основного шоссе.
– Я доеду, если буду спокойна. – сказала она и нажала кнопку
радио большим пальцем. Зазвучал Бах – нежный, строгий и мудрый. Машина
наполнилась музыкой из четырех динамиков. – Чудесно, – еле слышно произнесла
она. И даже последний испуг, который вызвали оранжевые глаза пса в темноте,
теперь исчез, хотя при воспоминании о ночном пришельце она снова вздрогнула. –
Успокойся, не торопись, и все будет в порядке.
