И тут он двинулся.
Его движение никак не подтверждало ее наихудшие ожидания.
Она была готова только к неудаче, и успех поверг ее в смятение.
Мягкое скольжение бокала по полке настолько потрясло ее, что
Джесси вздрогнула всем телом, и это движение почти наверняка должно было
опрокинуть наклоненную полку, о чем она только что себя предупреждала. Ее
пальцы уже трогали бокал, и она снова застонала.
Полка начала сползать, затем остановилась, словно обладала
разумом и теперь размышляла, делать это или нет.
«Времени мало, милая, – предупредила Рут, – хватай эту
чертову штуку, пока не поздно!» Джесси попыталась, однако концы пальцев просто
скользнули по влажной поверхности бокала. Казалось, не за что было ухватиться;
в действительности у ее пальцев просто не было достаточной свободы, чтобы
обхватить этот сволочной бокал. Пальцы скользили, и Джесси поняла, что в таком
положении бокал может легко упасть.
«Где твое воображение, милая, неужели ты ничего не можешь
сделать по-человечески?» Верное замечание. Бокал стоял там, где надо. Его
можно, решила она, взять: неясно, что может этому помешать. Ее короткие,
уродливые пальцы – вот что. И почему у нее такие пальцы? Вот если бы они были
длиннее, они бы обвились вокруг бокала…
Странная картинка из какого-то старого телеролика мелькнула
в ее воображении: улыбающаяся женщина с прической из 1950-х, в голубых
резиновых перчатках. «Такие чувствительные, что вы можете схватить цент! –
кричала женщина сквозь резиновую улыбку. – Как жаль, что у вас нет пары таких,
милая женушка или кто вы там есть! Вы бы могли схватить этот гребаный бокал,
прежде чем полка со всем, что на ней стоит и лежит, полетит к черту!» Джесси вдруг
поняла: эта улыбающаяся и кричащая женщина в резиновых перчатках ее мать, и у
нее вырвался стон.
«Не сдавайся, Джесси! – крикнула Рут. – Тебе уже почти
удалось! Клянусь!» Она вложила последнюю каплю оставшихся сил в движение левой
руки, одновременно беззвучно шепча молитву, чтобы полка не соскользнула. О
Господи, прошу, не дай ей соскользнуть, не теперь, прошу!
Полка соскользнула.., совсем немного, а затем снова застыла,
может быть, остановленная кронштейном или неровностью дерева. Бокал тоже
подвинулся немного дальше по направлению к ее руке, и теперь – просто безумие –
он, этот чертов бокал, тоже, кажется, заговорил. У него был голос, как у
городских таксистов: «Боже, леди, что еще вы от меня хотите? Чтобы я отрастил
ручку, мать ее за ногу, чтоб я кружкой стал, что ли?» Толчок, и вода плеснула
на ее вытянутую правую руку. Сейчас он упадет, теперь это неотвратимо. Она уже
ощутила поток холодной воды, обдающий ее спину и голову.
– Нет!
Джесси изогнула правую руку чуть больше, расставила пальцы
как можно шире, пока бокал не поместился в захвате ее руки. Кольцо наручника
впилось в руку, посылая импульсы острой боли до локтя, но Джесси вся
превратилась в терпение. Мышцы левой руки затекли, и рука дрожала, передавая
эту дрожь балансирующей полке. Еще один тюбик слетел на пол. Остатки льда слабо
звякнули. Над полкой она могла видеть тень бокала на стене.
Еще.., еще немного…
Нет, больше нельзя!
Нужно, нужно еще одно усилие!
Она вытянула правую руку так далеко, как только смогла, и
немного сдвинула бокал вправо. Потом она снова попыталась сомкнуть пальцы,
чтобы проверить, достаточен ли захват, потому что теперь у нее действительно не
оставалось сил. Однако и этого было мало: она чувствовала, как влажная
поверхность бокала ускользает… Он превратился в живое существо, какую-то рыбу,
которая постоянно выскальзывает из рук, играя, чтобы после этой утомительной
игры оставить ее полностью обессилевшей.
«Не отпускай его, Джесси, ты не имеешь права отпускать этот
чертов бокал…» И хотя сил уже не оставалось, она вытянула правую руку еще
немного по направлению к бокалу. Но и на этот раз, когда пальцы сомкнулись на
нем, бокал не сдвинулся.
«По-моему, я схватила его. Не уверена, но, кажется, да…
Может быть».
По-видимому, ей это почудилось, она приняла желаемое за
действительное, но ей было уже все равно. Джесси не могла далее удерживать
полку в этом положении. Она подняла дальний край полки всего на десять –
двенадцать сантиметров, а ощущение было такое, словно приходится держать целый
дом.
«Как все странно, – подумала она. – Эти голоса, которые,
кажется, вытеснили весь мир. Они важны, голоса в моей голове…» Моля небеса,
чтобы бокал остался в ее руке, когда она отпустит полку, Джесси отняла левую
руку. Полка вернулась в прежнее положение, чуть сместившись. А бокал остался в
ее руке, и теперь она видела картонную подкладку. Та прилипла к основанию
бокала.
«Господи, не дай мне его теперь уронить, не дай…» Судорога
свела левую руку Джесси, заставив ее дернуться назад к изголовью кровати. Ее
лицо напряглось так, что губы стали похожи на белый шрам, а глаза – на дрожащие
надрезы.
«Подожди… Это пройдет, пройдет…» Конечно, пройдет. У нее
достаточно часто бывали судороги, чтобы быть уверенной в этом, но, Господи, как
это больно! Если бы она могла помассажировать левый бицепс правой рукой… Это
было уже не ощущение предельного изнеможения, а омертвение мышцы.
«Нет, Джесси, это все же только усталость, у тебя такое уже
бывало не раз. Просто подожди, и все пройдет. Жди и держись, не разлей этот
бокал…» Она подождала, и, после того как прошла целая вечность, мышца левой
руки стала отходить и боль начала утихать. Джесси испустила глубокий вздох
облегчения и приготовилась пить.
«Пей, конечно, – сказала Хорошая Жена, – но, думаю, ты
заслужила немного больше, чем просто несколько глотков холодной воды, моя
дорогая. Наслаждайся своим призом.., но наслаждайся с достоинством. И ни в коем
случае не пей залпом!» «Ты неисправима, милая», – подумала Джесси, но когда
поднесла бокал к губам, то сделала это с достоинством и спокойствием гостя на
придворном приеме, совершенно игнорируя высохшее небо и пульсирующую жажду в
гортани. Потому что можно было как угодно игнорировать Хорошую Жену – и часто
она именно так и поступала, – но вести себя достойно в данной ситуации – это
была вовсе не плохая идея. Джесси с таким трудом добыла воду; почему бы не
протянуть время, чтобы насладиться этим событием? Этот первый глоток, который
смочит сухие губы и одеревенелый язык, будет нести вкус победы.., и вообще,
после всех этих передряг, в которые она попала, это будет вкус спасения.
Джесси поднесла бокал ко рту, сосредоточившись на грядущем
наслаждении. Ее губы задрожали от предчувствия, пальцы задвигались, и она
ощутила, как тик забился в углу рта. Она вдруг почувствовала, как затвердели
соски, – обычно это происходило от возбуждения. «Вот секреты женской
сексуальности, Джералд, о которых ты даже не подозревал, – подумала она. –
Прикуй меня наручниками к кровати, и ничего не произойдет. Но покажи мне при
этом бокал воды, и я превращаюсь в страждущую нимфу».
