Чаевые были включены в счет, и, когда я оставила еще десять процентов сверху, подавальщица испугалась и перестала ко мне подходить за опустевшей посудой.
В одной из севастопольских кофеен на салфетке я прочитала рекламу еды – не конкретной, а вообще. Неизвестный копирайтер убеждал потребителя, что этот процесс наполнен мистическим смыслом и необычайно значителен. Текст открывала фраза: «Еда – это одна из самых важных вещей, которые нас окружают». Тут она действительно окружает, не соврал. Плотность заведений чуть ниже, чем на Тверской, но явно выше среднемосковской. Цены вообще не стоят упоминания, как и качество. Если не ходить в совсем уж сиротские столовки, то даже не отравят, но печень посадят в любом случае, потому что майонез, сыр и сметану добавляют по умолчанию во все. Судя по состоянию обычного счета, в Крыму ввели какую-то летнюю математику, по которой 3+2 будет 6, а то и 7. Но, с учетом дешевизны, даже трогательно.
Пока не сезон, в кофейнях пусто, только местные дамы за чашкой пива беседуют о своей удивительной жизни. Мне все жарят и жарят рыбу, а в соседнем зале изливается поток сознания, из которого слышны отдельные фразы:
– Ой, она такая умница. Я ж ей говорю – стирай! и она стирает! Горя не знаю с тех пор, как купили.
Я выжимаю лимон на первый кусочек.
– От я заложила белье, а она говорит – дверь-то закрой, не закрыта. Я закрою – стирает!
Цветок лотоса раскрывает распаренные лепестки в прозрачном чайнике.
– Мы за ней смотрим, конечно, но и одну можно оставить – набираешь программу, и она все сама. Ира моя и то научилась.
Расплачиваюсь и выхожу в теплый сырой вечер.
– И выжимает, хоть сразу гладь. И горя не знаю!
Сорок минут. Она говорила о своей стиральной машине сорок минут. И я понимаю, что это действительно очень большая радость, когда она все сама, а ты и горя не знаешь.
Пью чай и скачиваю в ноутбук фотографии. За соседним столиком сорокалетние дамы:
– Да я сама понимаю, что у нас с ним бесперспективные отношения: или прекращать, или как-то иначе смотреть на вещи. – Она прерывает разговор и подходит ко мне. – Я вижу, у вас Интернет, вот наш сайт, там товары для здоровья и еще много всего. Меня зовут Татьяна Алексеевна, дистрибьютор.
На визитке действительно написано «независимый дистрибьютор», без пояснений. Видать, дистрибутирует все, до чего может дотянуться. Это называется «крутиться» – «она живет одна, с сыном, крутится, летом комнату сдает, косметику распространяет». Лечебную.
Возвращается на место:
– Нужно переосмыслить наши отношения, раз он не может дать то, чего я жду, может, не надо ждать.
Мы поселились в старой части города, недалеко от набережной. В нашей комнате три кровати, пара кресел, стол и стенка, похожая на мексиканское кладбище, – за стеклом фотографии, открытки, искусственные цветы, иконы, хрусталь и фигурки из киндерсюрпризов. Но главное, главное, поразившее меня в самое сердце, это УПАКОВЩИК НОМ ЕР Ч ЕТ Ы РЕ.
Представьте: я, в чужом городе, тоскуя, подхожу к шкафу и вижу его. Его – мужчину, брюнета, красавца, героя моих грез. Это вдохновенное лицо, на которое хочется смотреть, подперев щеку, пока оно ест борщ своим прекрасным ртом. Это лицо хочется видеть на соседней подушке, просыпаясь. И много еще где и в каких ракурсах хочется видеть это лицо, – а я вижу его на фото в провинциальном шкафу. Сначала я понадеялась, что это бывший муж нашей хозяйки, а Пакувальник – его девичья фамилия.
Но оказалось вот что. Производители десерта «Бонжур» проводят акцию «Собери фотовкладыши всех пяти упаковщиков десерта и выиграй уик-энд в Париже с одним из них». Понимаете? Всего какая-нибудь дюжина коробок, и он уже подает мне кофе в постель, мой милый, милый Упаковщик № 4… Надо ли говорить, что идея похудеть с этого момента была обречена. Я съела 6 (шесть) пачек этой липкой ерунды и добыла трех разных пакувальников, прежде чем добралась до Интернета и узнала, что акция закончилась четыре дня назад. Потом еще некоторое время покупала по инерции, всех не собрала, но нашла в Сети и могу сказать, что с номером 4 ни один рядом не стоял. Но какова идея! Разыгрывается мужчина, и, чтобы его получить, нужно просто лопать конфеты. Я как-то очень живо представила грустную одинокую даму, которая каждый вечер пьет чай с «Бонжуром» и смотрит на очередной вкладыш, предаваясь мечтам. К концу акции она уже толстая и в прыщах, а все деньги проедены.
По крайней мере, я понимаю свою два года как разведенную хозяйку, украсившую этим шкаф. В знак молчаливого сестринства поделилась с ней дубликатами пакувальников.
А так красавцев здесь мало. Встретила одного в Севастополе на барахолке – я искала расшитые восточные тряпочки, а он, ведомый бодрой толстушкой, – штаны. Вы только подумайте – у нее в поводу худой двухметровый блондин в линялых джинсах, а она копается в секонд-хэнде и покупает ему чудовищные турецкие шорты за 180 рублей на наши деньги. Это вместо того, чтобы носить его на руках вверх по лестнице и целовать в ключицу!
Впрочем, кто бы говорил насчет одежды. Я привезла с собой два платья, юбку и четыре топа, но так и проходила в подростковых штанах и потной белой майке. Я, видите ли, чувствую себя Брюсом Уиллисом, который спасает мир, когда надеваю белую майку. Ничего, что на ней написано «Я маленький зайчик, который хочет стать пантерой», – главное, она потная, этого достаточно, чтобы немного побыть Брюсом.
Май в Крыму стал для меня откровением. Оказывается, все эти бессмысленные колючки буйно и бесстыже цветут, а куст, в который я все эти годы регулярно падала мордой, спускаясь на пляж, не что иное, как белый шиповник – тот самый, легендарный, о котором повествует чудесная баллада из «Юноны и Авось»: «Белую ветку юный любовник графской жене принес…» Невольно начинаешь озираться – ну и где он?!
Здесь всюду непристойные красные маки и голубые ирисы, белая и желтая акация, лиловая сирень, жасмин и каштаны – дикая красота, мечта идиота.
Нет, вы представьте, идешь вдоль забора, никого не трогаешь, и вдруг развратная роза, растет сама, без призору. Аграрный шок просто.
И все у них так, чрезмерно. Вот гуляем мы по лесу, по сценарию тут должны быть птички, и действительно – запевает одна. Ритм кукушачий, но орет басом, как пьяный матрос.
– Что это у вас, Дима? – говорю.
– Так то ж наша зозуля, – отвечает.
И правда, по сравнению с деликатным ку-ку нашей скромной подмосковной кукушки звучит настолько брутально, что иначе не назовешь – старший сержант Зозуля и есть.
Как известно, красота природы размягчает сердце, упрощает нравы и разжижает мозг. Наши супружеские диалоги тому пример.
Муж:
– Я хочу непристойную фотосессию с сексом!
– Позовем фотографа с обезьянкой?
