Тем более этот кое-кто вообще может оказаться женщиной. Мало ли девиц, у которых на меня зуб… Хотя, судя по нашему диалогу, это все-таки мужчина. Не могу объяснить почему, но лингвистическое чутье подсказывает. Эх, надо было его раскрутить, поспрошать, чего пристал-то, собственно. Нет, я правда медленно соображаю…
5. …и стаканчик мартини!
— Мартик, давай мириться?
— А мы разве ссорились?
— Ладно тебе, я тортик испекла, приезжай в гости.
— Я на диете. А какой тортик?
— Слоеный, с вареной сгущенкой и грецкими орехами. И мясо в горшочках сейчас поставлю, если приедешь.
— Уломала.
По дороге купила мартини, у меня с ним связаны нежные воспоминания. Десять лет назад я только переехала в Москву и поселилась в Кузьминках на съемной квартире. Мой тогдашний муж начал неплохо зарабатывать, но деньги были шальные, ненадежные, и мне с перепугу захотелось какой-то буржуазной стабильности. Надежность и постоянство в моем представлении выражались в бенеттоновских тряпках и в регулярном образе жизни. Я завела себе Привычку: ежедневно в два часа пить мартини в «Бубликах» на Арбате. То есть я просыпалась, надевала что-нибудь шерстяное и коричневое и ехала из своих Кузьминок в центр, чтобы с достоинством выпить мартини драй и кофе без сахара. В идеале бармен должен был запомнить меня и приносить «как обычно» за один и тот же столик в уголке. Но персонал в те смешные годы менялся каждую неделю, и мне все время пытались подсунуть «бьянку», несмотря на ежедневные двадцатипроцентные чаевые и напоминание про темно-зеленую этикетку. Кроме того, даже от крошечной дозы мартини у меня болела голова — ну не мой это напиток. Но только через два месяца аскезы я стала задумываться, что есть во всем этом какая-то неправильность. Однажды официантка превзошла себя и принесла холодный сладкий кофе и стакан с толстым черным волосом на дне. И тут я подумала: два часа на дорогу туда и обратно, доза нелюбимого пойла и скверное обслуживание за приличные деньги — это и есть буржуазный образ жизни?! Да в гробу я видела такую стабильность.
К счастью, в 98-м году я сменила мужа, потом в стране случился «черный вторник», и выбор алкоголя перестал быть главной проблемой моей жизни. Но мартини по-прежнему считаю приличным представительским напитком, особенно если иду к женщине.
Ленка живет на «Соколе», в темной и просторной квартире, доставшейся ей от папы, видного члена Союза художников, который 20 застойных лет преподавал в Мухе и оброс связями среди чиновников от культуры. Ленка так и не сумела пристроиться к искусству: открыла поначалу небольшую галерею, в которой выставляла работы своего мужа (папиного лучшего ученика по совместительству) и десятка перспективных друзей, но после внезапного развода приобрела несколько странную фобию — не могла без отвращения видеть любые картины, хотя провела среди них всю предыдущую жизнь. Тогда она стала торговать экзотикой — из Турции, Индонезии, Египта и Китая привозила расписные шелка, благовония, маски, керамику, деревянных кошек, каменных божков, бусы и прочий таинственный этнический мусор, который традиционно прельщает туристов. Галерея превратилась в магазинчик, приносящий неплохой доход, но через несколько лет Москва наелась и Азией, и Африкой, и Ленка на пару с бывшим челноком открыла бюро путешествий. Для начала она придумала занятную концепцию, которая принесла успех: шоп-тур «Восточный базар». Туристы под руководством гида посещали крошечные лавочки с пряностями, тканями и украшениями и учились торговаться. Просто поразительно, как обеспеченные и неглупые люди гордились тем, что «сломали» очередного ювелира, отдавшего ожерелья из старинных монет за двадцать долларов против заявленных двухсот. О том, что шумный, едва не перешедший в драку торг между гидом и продавцом был заранее режиссирован, они не подозревали, как и о том, что конечная цена за монисто была чуть выше, чем стартовая в соседней лавочке.
Бизнес позволил Ленке отселить сына в однокомнатную квартирку на Чистых Прудах и вольготно существовать в трешке со стареющим терьером Чапой. И если сейчас я рассказываю о ней с ехидством, так это исключительно от зависти — мне бы тоже хотелось жить в тихом зеленом районе, одной, в старом солидном доме с толстыми стенами, чтобы у меня была гостиная, спальня, кабинет и еще гардеробная, которая комнатой не считается. Большая удача, что Сережка, проведя с Леной столько лет, после развода безропотно удалился обратно в дикое Бирюлево, откуда она его в свое время вытащила.
В доме пахло тушеным мясом, Чапа лениво тявкнул, здороваясь, и ушел на подстилку. В гостиной висели две страшные черные маски — Ленке хватало вкуса, чтобы не украшать дом «товаром», но эти были по-настоящему древними. Я не любила их строгие пустые лица, поэтому мы всегда сидели на кухне — тоже просторной, чистой и хорошо оборудованной. Квартира Ленкина на первом этаже, но он такой высокий, что в окна могут заглянуть только деревья. Низкий диван, столик на колесиках, мясо, мартини и лед — что еще нужно двум женщинам?!
— Выпьем, Марта?
— За искусство!
— За него, проклятое.
— Ну как ты, как ты вообще?
— Две трети написала, но надо ввести еще одну сюжетную линию, а то плоский текст получается.
— Мааарта, я вообще говорю. Как муж?
— Нормально, только работает много. В начале марта должен уехать на несколько дней, буду скучать.
— Так ты поэтому планировала на четвертое встречу с тем парнем из жж? Чтобы не страдать слишком сильно?
— Ты же знаешь, я женщина честная, если схожу на свидание, сразу мужу расскажу, расстрою человека. Для всех будет лучше, если он в это время окажется далеко-далеко и у меня чисто технически не возникнет возможности признаться.
— А телефон на что?
— У меня не настолько суровая совесть, чтобы звонить и сообщать ненужные подробности.
— Кстати, парень-то вообще объявлялся? В комментариях что-то не вижу его.
— Он мне в почту писал, так, ничего особенного… а недавно повесил пост под замком специально для меня, с картинкой. Хочешь, покажу?
— Подожди, сейчас ноут принесу… Так, вот… нашла. Нету ничего.
— Естественно, ты же не в друзьях у него. Я должна под своим именем войти… Ой, я уже окосела, набери marta-ketro и введи «костер» в английской раскладке.
— Ха, «котенок для Марты». Странный все-таки мужик, кошечки — это слишком по-женски.
— Он же знает, что я полосатеньких предпочитаю… Выпьем еще?
— Любишь ты красавчиков, а что в них толку? Самолюбование сплошное.
— Можно подумать, ты не любишь. Сережа был очень даже ничего, насколько я помню.
— После него и остыла… Знаешь, они какие-то все несчастные. Вроде как отрабатывают за прошлую жизнь. Уж не знаю, что там с ними происходило, но кажется, будто из них что-то важное вытащили, и живут они опустевшими красивыми оболочками. Напуганные в глубине души, потерянные. Без стержня.
