Вновь она оглядела длинную стопку книг и журналов,
приваленных к южной стене, — пыльную книгозмею высотой в четыре фута, а длиной
в добрые тридцать. Если бы не Аманда, она упаковала бы все в коробки из винного
магазина, не заглянув ни в один журнал и гадая, зачем Скотт хранил в своих
рабочих апартаментах так много мусора.
Мои мозги устроены как-то иначе, сказала она себе. Пожалуй,
я не мыслитель.
Может, и нет, но ты всегда отличалась феноменальной памятью.
Голос Скотта, с его обаятельной насмешливостью, перед
которой невозможно устоять. Но, по правде говоря, ей гораздо лучше удавалось
всё забывать. Ему тоже, и на то у обоих были свои причины. И однако, будто в
доказательство его правоты, Лизи услышала обрывок разговора двух призраков.
Один голос, Скотта, она узнала. Во втором слышался лёгкий южный акцент.
Возможно, показной лёгкий южный акцент.
— …Тони запишет всё это для (Как там его? Чего-то там… Да, в
общем, без разницы). Вы бы хотели получить эхсемпляр, мистер Лэндон?
— …Гм-м-м? Конечно, будьте уверены! Бормочущие голоса вокруг
них. Скотт едва услышал слова о том, что Тони что-то там запишет, но он обладал
свойственным политикам даром открываться тем, кто пришёл увидеть его, когда он
выступал публично. Скотт больше слушал гул окружающей толпы и уже думал о том,
что вот-вот произойдёт включение, приятный такой момент, когда электричество от
него устремляется к собравшимся, чтобы потом вернуться обратно, с удвоенной,
даже утроенной мощностью. Он любил этот поток, но Лизи точно знала, что больше
всего ему нравилось то мгновение, когда штепсель втыкался в розетку. Тем не
менее он не стал экономить время на ответ.
— …Вы можете прислать фотографии, статьи или рецензии из
газеты кампуса, отчёты кафедры и так далее. Пожалуйста. Я хочу увидеть всё.
«Кабинет Лэндона, отделение БДП
[9]
№ 2, Шугар-Топ-Хилл-poуд, Касл-Рок, штат
Мэн». Лизи знает почтовый индекс. Я его вечно забываю.
Ничего о ней, просто «Лизи знает почтовый индекс». Как бы
Анда завизжала, услышав такое! Но Лизи хотела, чтобы о ней забывали в таких
поездках, чтобы она была и её как бы не было. Ей нравилось наблюдать.
«Как тому парню в порнофильме?» — однажды спросил её Скотт —
и увидел узкую, как новорождённый месяц, улыбку, которая показывала, что он
подошёл к опасной черте. «Примерно так, дорогой», — ответила она.
Он всегда представлял её сразу по приезде куда-либо и потом
повторял её имя снова и снова, другим людям, но это редко срабатывало. Вне
своей сферы деятельности учёные, как ни странно, выказывали полное отсутствие
любопытства. Большинство радовались приезду автора «Дочери побережья»
(Национальная книжная премия) и «Реликвий» (Пулитцеровская). К тому же на протяжении
почти десяти лет Скотта превозносили чуть ли не как божество. Другие, конечно,
но отчасти он обрёл нимб и в собственных глазах (Лизи, само собой, видела в нём
обычного человека; она приносила ему новый рулон туалетной бумаги, если прежний
заканчивался, когда он сидел на толчке). Никто, естественно, не подключал
электричество к сцене, когда он стоял на ней с микрофоном в руке, но даже Лизи
чувствовала связь, которая возникала между ним и аудиторией. Эти вольты. Они
словно питали людей и имели слишком малое отношение к его писательству. Может,
и вовсе никакого отношения. И были напрямую связаны с его личностью. Звучит
безумно, но так оно и было. И вроде бы эти вольты не сильно меняли его самого,
не причиняли вреда, по крайней мере до…
Её взгляд перестал бродить, остановился на книге в переплёте
с вытесненными золотыми буквами на корешке: «У-Тенн Нашвилл. Обзор событий
1988».
1988-й, год романа о рок-музыканте. Романа, который Скотт
так и не написал.
1988-й, год безумца.
— Тони запишет всё…
— Нет, — остановила себя Лизи. — Неправильно. Он не сказал
Тони, он сказал…
— Тонех…
Да, вот это правильно, он сказал Тонех, он сказал…
— Тонех, он за-ахпишет всё это…
— …он запишет всё это для «У-Тенн восемьдесят восьмого
года», — произнесла Лизи без всякого акцента. — Он сказал…
— …и вышлет «Эхспресс-почтой».
И она могла поклясться, что этот ярый поклонник Теннеси
Уильямса едва не сказал «Кспресс». Это был тот самый голос, всё точно, с лёгким
южным акцентом. Дэшмор? Дэшмен? Дэш там присутствовало, всё так, и этот тип
мчался вперёд
[10]
, как гонщик-звезда, но звали его иначе. Звали его…
— Дэшмайл! — сообщила Лизи пустым комнатам и сжала кулаки.
Смотрела на книгу с золотыми буквами на корешке, словно та могла мгновенно
исчезнуть, стоило Лизи лишь отвести взгляд. — Этого маленького гадкого южанина
звали Дэшмайл, и ОН УДРАЛ КАК ЗАЯЦ.
Скотт отверг бы и предложенную «Экспресс-почту», и «Федерал
экспресс», полагая, что всё это — лишние расходы. Насчёт корреспонденции спешки
никакой не было: когда придёт, тогда он её и получит. Когда дело касалось его
романов, он как раз задержек с рецензиями не любил, предпочитал как можно
быстрее их увидеть, а вот для статей о его публичных выступлениях обычная почта
очень даже годилась. Поскольку «Кабинет» был его личным адресом, Лизи осознала,
что она и не могла видеть всю эту корреспонденцию. А как только журналы
оказывались здесь… эти просторные, хорошо освещённые комнаты были творческой
игровой площадкой Скотта — не её, клубом одного мальчика, где он писал свои
истории, слушал свою музыку так громко, как ему того хотелось, в специальной
комнате со звукоизолирующими стенами, которую он называл «Моя палата для
буйных». На двери в рабочие апартаменты не висела табличка «НЕ ВХОДИТЬ», Лизи
часто бывала там при жизни мужа, и Скотт всегда радовался её приходу, но
потребовалась Аманда, чтобы понять, что именно пряталось в животе книгозмеи,
спящей у южной стены. Вспыльчивая Аманда, подозрительная Аманда, психически
неуравновешенная Аманда, которая в какой-то момент пришла к выводу, что её дом
сгорит дотла, если она не будет класть в печку три кленовых полешка, не больше
и не меньше. Аманда, которая трижды поворачивалась через левое плечо на крыльце,
перед тем как вернуться в дом, если что-то там забывала. Посмотрите на всё это
(или послушайте, как она считает возвратно-поступательные движения руки, когда
чистит зубы) и вы тут же внесёте Аманду в список чокнутых старушек, а кто-то
ещё и выпишет ей золофт или прозак. Но без помощи Анды смогла бы маленькая Лизи
понять, что в рабочих апартаментах хранятся сотни фотографий её покойного мужа,
дожидающиеся, когда кто-нибудь на них глянет? Сотни воспоминаний, которые могли
ожить. И в большинстве своём они были бы куда более приятными, чем связанное с
Дэшмайлом, этим трусливым южанином…
