Все Лэндоны поправляются очень быстро. По-другому нам
нельзя.
Тем временем Скотт вилкой перебрасывает хрустящий бекон со
сковороды на двойной слой бумажных полотенец. С точки зрения Лизи, он,
возможно, хороший писатель, но повар точно преотличный. Если уж берётся за
готовку. Впрочем, ему определённо нужны новые трусы. Эти растянуты до
неприличия, обвисли, и эластичная лента на поясе вот-вот оторвётся. Придётся ей
заняться покупкой ему новых трусов, когда пришлют тот самый королевский чек, о
котором он упоминал, но, разумеется, думает она не о нижнем бельё, это как раз
неактуально. Её разум пытается сравнить увиденное этой ночью (эти глубокие,
вызывающие тошноту рыбьи жабры, ро-зовизну, переходящую на дне ран в
печёночно-красное) и то, что ей продемонстрировали утром. Эту разницу между
простыми порезами и глубокими ранами, и неужели она действительно думает, что
на ком-либо раны могут заживать так быстро, если оставить в стороне библейские
истории? Действительно думает? Он же пробил рукой не оконное стекло, а
стеклянную панель теплицы. И теперь они должны что-то с этим сделать, Скотту
нужно…
— Лизи?
Оторвавшись от своих мыслей, она видит, что сидит за
кухонным столом, нервно зажав подол футболки между бёдрами.
— Что?
— Одно яйцо или два? Она задумывается.
— Два. Пожалуй.
— Глазунью или болтушку?
— Глазунью.
— Мы поженимся? — Он спрашивает тем же тоном, разбивая яйца
над сковородой.
Она улыбается — не обыденному тону, а краткости фразы,
которую он без труда мог бы расцветить и удлинить, а потом осознаёт, что не
удивлена… Она этого ожидала — возвращения к пройденному. И, должно быть,
каким-то уголком сознания думала над этим предложением, даже когда спала.
— Ты уверен? — спрашивает она.
— На все сто. А что думаешь ты, любимая?
— Любимая думает, что идея стоящая.
— Хорошо, — кивает он. — Это хорошо. — После паузы
добавляет: — Спасибо тебе.
Минуту или две оба молчат. Стоящий на подоконнике «филко»
транслирует музыку, которую папаня Дебушер никогда бы не стал слушать. На
сковородке скворчит яичница. Лизи голодна. И счастлива.
— Осенью, — говорит она.
Он кивает, тянется за тарелкой.
— Хорошо. Октябрь?
— Рановато, наверное. Скажем, где-нибудь на День
благодарения. Тебе яйца остались?
— Одно. Я больше и не хочу.
— Я не выйду за тебя замуж, если ты не купишь новые трусы.
Он не смеётся.
— Тогда это и будет моей первой покупкой.
Он ставит перед ней тарелку. Яичница с беконом. Она так
голодна. Начинает есть, а он разбивает над сковородой последнее яйцо.
— Лиза Лэндон, — говорит он. — Что скажешь?
— Я думаю, звучит неплохо. Это… как это называется, когда
слова начинаются с одной буквы?
— Аллитерация.
— Да. Именно. — Теперь она произносит эти два слова сама: —
Лиза Лэндон. — Ей нравится, как и приготовленная им яичница.
— Маленькая
[44]
Лиза Лэндон, — говорит он и подбрасывает
свою яичницу в воздух. Она переворачивается дважды и приземляется точно на
бекон.
— Ты, Скотт Лэндон, обещаешь крепить узы брака и держать
свою штучку взнузданной? — спрашивает она.
— Всегда и везде, — соглашается он, и они начинают смеяться
как безумные, а радиоприёмник транслирует музыку, залитый солнечным светом.
22
Co Скоттом она всегда много смеялась. А неделей позже порезы
на его руке, даже на предплечье, зажили. Не осталось и шрамов.
23
Когда Лизи просыпается снова, она уже не знает, где
находится: в прошлом или настоящем. Но первого предутреннего света, который
прокрался в комнату, достаточно, чтобы разглядеть синие обои и морской пейзаж
на стене. Итак, это спальня Аманды, и всё вроде бы правильно, но при этом
как-то не так; ей кажется, что это сон о будущем, и она видит его, лёжа на
узкой кровати в квартире, которую большинство ночей делит со Скоттом и будет
делить до свадьбы в ноябре.
И что её разбудило?
Аманда повернулась к ней спиной, и Лизи лежала, всё так же
приникнув к ней, груди — к спине Анды, живот — к тощему заду, так что же её
разбудило? У неё нет желания опорожнить мочевой пузырь… во всяком случае, оно
не такое уж сильное, тогда что?…
Аманда, ты что-то сказала? Ты что-то хочешь? Может, глоток
воды? Осколок стеклянной тепличной панели, чтобы перерезать вены?
Мысли эти проносятся в голове, но Лизи не раскрывает рта,
потому что у неё возникла странная идея. Да, она видит быстро седеющую гриву
волос Аманды и кружева воротника её ночной рубашки, но в действительности она в
постели со Скоттом. Да! В какой-то момент этой ночи Скотт… что? Перебрался из
воспоминаний Лизи в тело Аманды? Что-то вроде этого. Идея необычная, всё так,
но Лизи предпочитает молчать, потому что боится; если она заговорит, Аманда
может ответить голосом Скотта. И что она тогда сделает? Закричит? Закричит так,
чтобы, как говорится, разбудить мёртвых? Конечно, идея абсурдная, но…
Но посмотри на неё. Посмотри, как она спит, подтянув колени
к груди и согнув шею. Будь там стена, она бы упёрлась в неё лбом.
Неудивительно, что ты подумала…
И тут, в пять утра, в слабом свете, предваряющем восход
солнца, лёжа спиной к Лизи, так, что та не могла видеть её лица, Аманда
заговорила.
— Крошка, — говорит она. Пауза.
— Любимая, — говорит она.
Если внутренняя температура Лизи прошлым вечером падала на
десяток градусов, тут она упала на все двадцать пять: хотя слова эти произнёс,
несомненно, женский голос, говорил Скотт. Лизи прожила с ним больше двадцати
лет. И узнаёт Скотта, когда слышит его.
Это сон, сказала она себе. Вот почему я не могу даже понять,
настоящее это или прошлое. Если я оглянусь, то скорее всего увижу
полотнище-самолёт «ПИЛЬСБЕРИ — ЛУЧШАЯ МУКА», зависший в углу.
Но она не может оглянуться. Долгое время она не может даже
пошевелиться. Что заставляет её заговорить, так это усиливающийся свет. Ночь
практически уступила место дню. Если Скотт вернулся (если она действительно
бодрствует и это не сон), значит, на то есть причина. И он не собирается
причинить ей вред. Он никогда не причинял ей вреда. Во всяком случае…
намеренно. Она вдруг осознаёт, что не может произнести ни его имя, ни имя
сестры. Они неуместны. Оба имени неуместны. Она видит себя, хватающую Аманду за
плечо и поворачивающую к себе. Чьё лицо она увидит под седеющими кудряшками
Аманды? Допустим, Скотта? О дорогой Боже, допусти это.
