Когда они пошли к машине, Патрик заговорил о регби, чтобы отвлечь мальчика от вопросов о «дяде». Кейт мысленно воздала хвалу игре, которая так благотворно действовала на новозеландских мужчин. Ник что-то сказал, и Патрик весело рассмеялся.
Кейт подумала, что из него получится великолепный отец: возможно, строгий, но любящий и справедливый.
8
Было уже три часа, когда они подъехали к ее дому. Кейт предложила Патрику зайти на чашку кофе.
— Спасибо, не могу. У меня в понедельник утром совещание в Веллингтоне, надо подготовиться.
— Тогда спасибо за ланч и прекрасно проведенный день, — сказала Кейт, скрыв разочарование.
— Да, мистер Садерленд, спасибо большое! — вторил ей с заднего сиденья Ник.
Патрик ничего не сказал, и Кейт сразу напряглась. Но, когда он повернулся к мальчику и улыбнулся, у нее отлегло от сердца.
— Я забыл поблагодарить тебя за ответ на мою открытку, Ник. Я с большим удовольствием прочитал твое письмо. Мне бы хотелось заехать к вам в следующую субботу. Где ты играешь и во сколько?
— В Камо, — ответил Ник и, неуверенно посмотрев на мать, спросил: — В девять часов, да, мама?
— Да.
— Я заеду за вами. — Увидев, что Кейт качает головой, Патрик спросил: — Какие-то проблемы?
— Я должна отвезти туда еще нескольких ребят.
— Ну и что? В мою машину поместятся не только дети, но и твоя мини. Во сколько вы поедете?
Кейт внутренне ощетинилась — что-то он больно уж раскомандовался — и твердо ответила:
— Я справлюсь сама, Патрик. Приезжай прямо в Камо. — Она объяснила, как проехать и, открыв дверцу, бросила: — Пошли, Ник!
Патрик поднял брови, но ничего не сказал. Решил, наверное, что не стоит поднимать шум из-за пустяка, подумала Кейт.
— Если ты сможешь оставить кого-нибудь с Ником, то в субботу вечером мы могли бы поужинать где-нибудь.
Услышав это, Ник надулся и бросил на мать обидчивый взгляд.
— Я не хочу, чтобы ты уходила, — недовольным тоном заявил он.
Кейт собиралась подумать над предложением Патрика, но эгоизм сына задел ее, и она сказала:
— С удовольствием поужинаю с тобой. Во сколько?
— Скажем, в половине седьмого. Тебя это устроит?
— Лучше в половине восьмого, мне надо будет покормить Ника.
Патрик проводил их до двери дома, сказал: «До субботы!» — и пошел к машине. Когда он уже сел за руль, Ник, продолжавший дуться, робко поднял руку и помахал. В ответ из окна отъезжавшего автомобиля в прощальном жесте высунулась рука. Кейт с бьющимся сердцем смотрела вслед Патрику.
— Почему я не могу пойти с тобой на ужин? В Австралии я тоже оставался дома! — заканючил Ник, едва они остались вдвоем.
— Мы вернемся поздно, ты уже будешь спать, — строго ответила Кейт.
Несмотря на покладистый характер, Ник мог часами давить на психику, если чего-то очень хотел. Кейт уже знала, что в таких случаях главное спокойно выдержать натиск и не сдаваться. Перетягивание каната длилось еще минут двадцать, пока наконец Кейт не положила конец препирательству, сказав:
— Сегодня мы идем на ужин к Макартурам, и я хочу взять с собой салат. Пойди в огород и срежь несколько листьев латука. Только держи нож, как я тебя учила.
Ник был счастлив, что мать доверила ему такое серьезное дело. Кейт из окна наблюдала, как ее сын, высунув от усердия язык, осторожно срезает зелень.
— Молодец! — похвалила она Ника, когда тот гордо вручил ей пучок салата. — А теперь приготовь, пожалуйста, соус.
Взглянув на довольную мордашку сына, Кейт ощутила в сердце щемящее беспокойство. Имею ли я право менять нашу устоявшуюся жизнь на то, что может причинить нам обоим боль? — подумала она.
Ее по-прежнему мучили сомнения. Кейт металась между материнским инстинктом защитить сына и жаждой удовлетворить свои сексуальные, эмоциональные и интеллектуальные потребности, которые она подавляла многие годы. А помочь ей в этом мог только Патрик.
Могу ли я выйти за него замуж? Да, сказала себе Кейт, но только если буду уверена, что он любит Ника.
— Все, я закончил! — доложил мальчик, прервав ее размышления. — Мне надо помыться?
— Не стоит, сегодня тебе удалось вернуться с прогулки чистым.
— Мама, как ты думаешь, мистер Садерленд знал, что это мои новые рубашка и брюки?
— Может, он и не подумал об этом, но наверняка заметил, как хорошо ты выглядишь.
Ник остался вполне удовлетворен таким ответом.
В субботу утром мать с сыном проснулись в прекрасном настроении. Ник оживленно вертелся на переднем сиденье мини-автомобиля, пока двое его одноклассников устраивались на заднем.
Когда они приехали на поле для регби, Кейт заметила, как Ник, не успев вылезти из машины, окинул быстрым взглядом толпу родителей и детей. Патрика не было, но мальчик и виду не подал, что расстроился.
Через пять минут после начала игры Кейт услышала свое имя. У нее радостно подпрыгнуло сердце.
— Привет, — сказала она, глядя в улыбающиеся глаза Патрика.
— Я опоздал, потому что шоссе, как ни странно, забито машинами. Жители Окленда решили, очевидно, в эти выходные дружно податься на север. Кстати, спасибо за письмо. Ник пишет очень хорошо для шестилетнего мальчугана.
— Правда? — зарделась от гордости Кейт. — Его учительница говорит, что он очень способный. Но ты не передавай ему этого, — добавила она, смеясь, — сам он считает себя почти совершенством.
— Большинство детей его возраста не понимают, что у них тоже могут быть недостатки, — поделился наблюдением Патрик, и они стали следить за игрой.
Когда матч закончился, к ним подбежал разрумянившийся, забрызганный грязью Ник.
— Здравствуйте, мистер Садерленд! — крикнул он еще издалека.
— Привет. Ты хорошо играл.
Для мальчика это была наивысшая похвала, поскольку исходила от кумира.
— Но я не забил гол сегодня, — с огорчением сказал он.
— Ну и что? Зато ты занял удобную позицию и передал мяч тому, кто смог пройти к линии ворот противника. Так играют только настоящие игроки.
Ник покраснел от удовольствия.
Кейт нашла двоих друзей сына, и вся компания направилась к машине, Ник с Патриком шагали впереди. Один из мальчиков спросил Кейт, показывая на Патрика:
— Это папа Ника?
— Нет, это наш друг.
Патрик обернулся и загадочно посмотрел на нее.
Кейт сдала детей с рук на руки родителям и поехала домой.
— Я спрошу мистера Садерленда, можно ли мне пойти с вами сегодня вечером, — сообщил Ник, когда они подъезжали к дому. — Ранги не обидится, если я не приду к нему.
