Благодарна? Подавив желание возразить, Констанс задумалась. Неужели она была о себе настолько низкого мнения, что была благодарна мужчине за то, что он хочет ее? Наверное. Ведь женщина с высокой самооценкой разгневалась бы из-за предательства, а она, Констанс, просто горько смирилась. Даже где-то в глубине души ждала этого. Констанс отвернулась и стала смотреть в окно. Сидней был прав, когда говорил, что их связывает нечто большее, чем просто физическое влечение.
В объятиях Сиднея родилась новая Констанс теплая, земная, чувственная. Она испытывала к нему настолько сильные чувства, что готова была отдать ему себя всю без остатка. Они хорошо понимали друг друга, им было далеко не безразлично, что происходит с другим.
Поэтому, когда Сидней ушел, Констанс не просто получила душевную рану. У нее умерло сердце.
— Но к чему ты клонишь? — словно очнувшись от размышлений, спросила она.
— Но пока ты согласна с тем, что я сказал?
— Да, наверное, — отозвалась Констанс. Она была не в силах посмотреть на него, боясь не прочитать на его лице то, на что надеялась. — Сидней, зачем тебе все это? Чего ты хочешь?
— А ты не догадываешься?
Глава 9
Констанс покачала головой. Он что, хочет уговорить ее выйти за него замуж? Если так, то она сумеет противостоять. И что бы он не говорил, она не имеет права рушить его карьеру.
«Я мечтал стать дипломатом с двенадцати лет», — эти слова Сиднея она хорошо запомнила. Да, в его объятиях она познала рай. Да, of просил ее руки. Но она не должна соглашаться Любовь — это еще и ответственность. Дрейк не виноват ни в чем, кроме того что привязан « ней. Констанс подумала, что не переживет, если когда-нибудь увидит на лице Сиднея упрек и сожаление о содеянном.
— Я хочу тебя кое с кем познакомить, — спокойно проговорил Сидней.
— Познакомить? С кем?
— Его имя тебе ничего не скажет. Пойдем.
— Мне надо переодеться… Улыбка смягчила суровое выражение его лица.
— Ты и так прекрасно выглядишь, — заверил он ее.
Увидев решимость в его взгляде, Констанс поднялась. Если бы ее родители подумали о последствиях содеянного, о расплате, доставшейся их дочери…
— А потом ты оставишь меня в покое? — спросила она.
Он хитро заулыбался.
— Только если ты этого сама захочешь. Они прошли немного по коридору, затем Сидней постучал в одну из дверей. Им ответили по-русски.
Сидней сказал по-английски:
— Она здесь.
Дверь открылась. На пороге стоял человек. Он был маленький и лысый, с пронзительными темными глазами, высокими славянскими скулами. В его манере держаться угадывался бывший военный.
Сидней слегка подтолкнул ее, чтобы она вошла в помещение. Его ладонь показалась ей горячей даже через платье.
— Это Анатолий Савченко, — официально представил он незнакомца. — Мистер Савченко, это Констанс Маккинон, урожденная Кармайкл. Как я понимаю, в Гонконге вы были знакомы с ее родителями?
Русский спокойно протянул ей руку, она машинально ответила на его приветствие, при этом непонимающе и растерянно посмотрев на Сиднея.
— Очень приятно, мистер Савченко, — проговорила она, не понимая, что происходит.
Его рукопожатие было крепким и теплым. В темных глазах промелькнуло сочувствие.
— Не смотрите на меня как на врага. Долгие годы я воспринимал ваших соотечественников точно так же. Но тогда и вы, и мы не сомневались, что таким образом решаем судьбы мира, — сказал он на хорошем английском. — Теперь, к счастью, те времена далеко позади.
Констанс насторожилась, пристально посмотрела на Савченко и неуверенно сказала:
— Наверное, вы правы.
— Мой друг Сидней рассказал мне, что ваши родители якобы шпионили в пользу Советов в Гонконге.
Констанс была не в силах посмотреть на Сиднея.
— Это было давно, — сказала она. — Вы сами сказали, что теперь это уже не имеет значения — А я думаю, что имеет, — сказал он. — И мистер Дрейк думает так же, раз он уговорил меня прилететь сюда из Москвы только для того, чтобы сказать вам, что ваши родители на нас никогда не работали. Их подставили и, боюсь, убили, поскольку они слишком много знали.
Все поплыло у Констанс перед глазами. Она тяжело вздохнула, а Сидней обнял ее за плечи, чтобы поддержать.
Русский сочувственно посмотрел на нее и продолжил:
— К сожалению, такие вещи нельзя сообщить в какой-то более мягкой форме.
— Ничего, со мной все в порядке, — выдавила она, стараясь говорить ровно. — Но откуда вы это знаете, мистер Савченко?
— Знать такие вещи — моя профессия, — ответил он. — Ваш отец владел информацией, которая не входила в круг его обязанностей, и это кому-то не понравилось. Они с вашей матушкой коллекционировали живописные полотна прошлого века. У вас сохранилась коллекция?
— Нет, — невнятно пробормотала Констанс. — Я не знаю, что с ней стало.
— Очень жаль. Коллекция была хороша. Ваш отец отлично знал и разбирался в живописи, чувствовал подделку издалека. Обмануть его было невозможно. И вот он заметил, что на рынке Гонконга появляется много подлинников, которые, как он знал, находятся в европейских коллекциях, в частности в Советском Союзе, и считаются национальным достоянием. Разумеется, он уведомил свое начальство, но повлиять на ситуацию никак не мог. Однако, продолжая расследование, он выяснил, что некий китайский клан занимается контрабандой произведений искусства. Это был чрезвычайно выгодный бизнес. И этот клан решил устранить вашего отца как помеху.
— Значит, они подставили его, — тихо проговорила Констанс. — Но зачем они приплели сюда Советский Союз?
— Они определенно не желали, чтобы смерть ваших родителей имела какое-то отношение к Китаю, — ответил он. — В то время логично было выбрать Россию.
— Но зачем такой спектакль? Почему их просто не убили?
— А вы сами подумайте, мисс Маккинон, зачем им хотя бы малейшее упоминание о незаконном рынке антиквариата, ведь тогда китайское правительство не осталось бы в стороне и не позволило бы, чтобы из страны утекали ценности. Поэтому они приняли довольно простое решение — убрать ваших родителей и имитировать самоубийство, чтобы избежать международного скандала. Они даже передали мне несколько имен агентов. Смерть агентов должна была придать этому спектаклю достоверность.
Из глаз Констанс заструились слезы.
— А почему они не убили и меня тоже? Я спала в их комнате, когда это случилось.
— Это были профессионалы, — не без сочувствия объяснил русский. — Вас им незачем было убивать. Вы ничего не знали.
Сидней сказал:
— Все кончено, Констанс. Да, теперь твоих родителей нет и их, к сожалению, не вернуть, но они не были предателями, понимаешь? Они были честными людьми, и ты можешь ими гордиться. Они достойны этого.
