Все время — это было сильно сказано. Безделушка от Тиффани
сверкнула как-то особенно угрожающе.
— Идите! — Шеф махнул рукой. — Идите-идите, а я подумаю, что
мне с вами…
«Уволит, — поняла Варвара. — Конечно. Сколько он может меня
терпеть?»
В последнее время все труднее становилось уговаривать себя,
что она не так уж плоха, что она кое-что умеет, что у нее тоже есть профессионализм
и достоинство. Все чаще казалось, что они правы — она никуда не годится. Она
просто толстая, неумелая, глупая секретарша, которую держат «из милости», но
даже «из милости» держали из последних сил, очень милосердные попались.
И прическа почти не помогала, и куртка, которая страшно ей
нравилась. Прическа с курткой составляли удивительное сочетание, заставляли все
время вспоминать, что именно говорила ей мадам Монро:
…короткие стрижки, майки, джинсы и «Харлей Дэвидсон»…
Нет, ничего не помогало.
Илария пробежала в кабинет шефа, даже не глянув в сторону
Варвары, — видно, побежала обсуждать, когда они станут ее увольнять, и тут
пришла Громова с письмом от председателя.
— Привет, — озабоченно сказала она Варваре, — я тебя с этой
стрижкой как будто не узнаю! Тебе так идет, ты так изменилась и похорошела! У
себя?
— С Иларией.
— Варенька, доложи, что я пришла. У меня срочная почта.
Вечером к председателю иду, твой письмо должен при мне посмотреть. Доложишь?
— Конечно!
Снимать куртку она не стала. Потянула тяжелую дверь,
оказалась в тамбуре. Вторая была приоткрыта.
— …когда ты не знаешь, что она видела! — громко говорила
Илария. — Алик, так нельзя, дуся! Ну, уволишь ты ее сейчас. А она возьмет да…
стукнет кому-нибудь. Что ты станешь делать?
Варвара замерла в тамбуре. В куртке было жарко, но она вдруг
почувствовала озноб.
— Да-а, — задумчиво протянул невидимый шеф, — конечно, вряд
ли… Я второй такой идиотки в жизни не видел… Нет, вряд ли…
— И все равно, все равно! — горячо воскликнула Илария. —
Пусть лучше будет на глазах. Пока. Потерпи, дуся. Ну, хоть немножечко!
— Да не могу я терпеть! — вскипел шеф. — Она в командировку
поехала, конверт отнесла!.. Нет, ей-богу, второй такой дуры, чтобы все это
сожрать и не подавиться!
— Все равно, Алик, — Илария понизила голос, и Варвара
придвинула горящее то ли от жары, то ли от озноба ухо вплотную к щели, — все
равно придется что-то предпринимать, но ты подумай…
— Только что зашла к шефу, — громко сказала кому-то в
приемной Громова, — она в куртке была, наверное, собралась отойти, так что, я
думаю, попозже.
Варвара отскочила от двери, вытерла мокрый лоб, перевела дух
и решительно постучала. В глазах у нее было темно.
— Альберт Анатольевич, — заявила она с порога, — пришла
Громова, управляющая делами. У нее срочное письмо от председателя, она просит
принять ее прямо сейчас.
Шеф, пока она говорила, все поднимал и поднимал брови, и
сейчас они были так высоко, что еще чуть-чуть — и очутились бы с другой стороны
черепа.
— Вам что, неизвестно, когда я разговариваю с помощником,
заходить ко мне нельзя?! — начал он. — Вы что, сегодня работаете первый день?
Почему вы не позвонили, а вошли?!
— Потому что Громова меня попросила, — объяснила Варвара,
строго контролируя каждое слово.
Ничего. Ничего. Обойдется. Ольгу Громову не принять он не
может, кишка тонка. Не доложить о ней Варвара тоже не может, это всем ясно, и
ему в том числе. Значит, все правильно. Потерпи. Потерпи. Сейчас ты выйдешь на
улицу, а там воздух. Много-много мартовского воздуха, и мартовского неба, и
ошалевших мартовских воробьев.
Наконец шеф махнул аристократической бледной рукой — пусть
заходит Громова. И переглянулся с Иларией, как бы напоследок безмолвно
обмениваясь с ней мыслями о Варвариной тупости.
— Заходи, Ольга, — велела Варвара, — разрешил.
— Был какой-то мальчик, — на ходу сказала Громова, —
по-моему, из компьютерного отдела. Спрашивал тебя. Я попросила, чтобы попозже
зашел. Правильно?
— Да.
— Ты не заболела? — уже почти из-за двери спросила
заботливая Громова. — Смотри, щеки какие! Температурные щеки!
— Сейчас пройдусь, — улыбнулась Варвара, — и все будет
нормально.
— Только постарайтесь прогуливаться не слишком долго, —
пропуская Ольгу в кабинет и улыбаясь ей очаровательной серебристой улыбкой,
велела Илария, — у меня очень много работы, Варварочка.
Наконец Варвара выбралась на улицу и зашагала по оттаявшему
асфальту.
Конечно, они говорили о ней, и она заставила замолчать того,
кто трусливо шептал ей, что, может, и не о ней, может, она как-то не правильно
подслушала… На того, трусливого, положиться было нельзя.
Итак, все правильно. Они уверены в ее тупости, но не знают,
что именно она видела. Что она могла видеть такого, что напугало их?
Она первая вошла в кабинет, когда там что-то загрохотало, и
ей показалось, что это посетитель свалился со стула. Людка сказала — надо
посмотреть, что он там делает, и Варвара вошла.
Петр Борисович Лиго лежал щекой на ковре и был мертв. Рядом
валялись монитор и клавиатура.
Варвара огляделась по сторонам и приткнула себя на первую
попавшуюся мокрую лавочку. Сумку она прижимала к боку.
Потом она установила, что компьютер не был включен в сеть.
Окно оказалось открытым. Кстати, она до сих пор не знает, кто именно его
закрыл, и не знает, важно ли это. Ни с кем, кроме Тани, она не делилась своими
наблюдениями. Тогда о чем они говорили, шеф и Илария? Что она могла видеть?
Варвара закрыла глаза и стала вспоминать — каждое движение,
каждый звук. Она все помнила и так, да и вспоминать особенно было нечего, но
она старалась.
Нет. Ничего.
А Карловы Вары?
Он сказал: «Она в командировку поехала, конверт отнесла… нет
второй такой дуры, чтобы это сожрать и не подавиться!»
Значит, она проглотила какую-то наживку, и эта наживка
сработала, несмотря на то что они были не слишком уверены, что она сработает.
Сработала из-за того, что «нет второй такой дуры», как Варвара.
Что было в конверте? И если это всего лишь наживка, кто его
украл?!
Варвара открыла глаза.
