— Честно говоря, ничего, — Симона ощутила некоторую тревогу. Разговоры о матерях всегда были ей в тягость.
— Ее звали Кэтрин Бэннинг.
Симона нахмурилась, пытаясь вспомнить, где она могла слышать это имя.
— Мама быстро зарекомендовала себя как талантливая художница.
— Ах, да, теперь припоминаю! Она писала прекрасные пейзажи!
Райан кивнул.
— А еще она обожала музыку и литературу. В общем, ей нравилось все, что имело отношение к искусству. Свою любовь к книгам я унаследовал от нее. У Джордана и моего брата нет времени на книжки — разве что на чековые…
— То есть ты всегда был этакой паршивой овцой?
— Что-то вроде, — вздохнул Райан. — Моя мать умерла при родах. Джордан потерял Кэтрин и получил меня. Не самая лучшая его сделка.
Симона почувствовала боль в его голосе и забыла обо всех своих тревогах.
— Уверена, твой отец так не считает…
— О нет, именно так он и считает, — Райан побарабанил пальцами по столу и криво ухмыльнулся. — Судьба зло пошутила, забрав у Джордана любовь всей его жизни и наградив взамен таким подарочком.
— Это он тебе такое сказал?! — ужаснулась Симона.
— Не в таких выражениях, но общий смысл тот же.
Райан сделал вид, будто его эти слова не задевали. Скорее всего, он притворялся всю свою жизнь, борясь с ужасным ощущением, что стал причиной смерти собственной матери.
К своему удивлению, Симона ощутила горячее желание вскочить и заключить Райана в объятия.
— Если бы «Горожанка» опубликовала твою историю, это было бы равносильно просыпанной соли на незажившие раны, верно?
Райан кивнул.
Воцарилось неловкое молчание.
Она взяла горсть фисташек и отправила один орешек в рот.
— Если ты не против, я не буду ничего рассказывать о своей семье, — произнесла она, хрупнув орешком.
— Как тебе будет угодно, — улыбнулся Райан и задумчиво добавил: — Симона, ты по-прежнему мне не веришь? Я не пытаюсь разузнать, что было написано в твоем дневнике. Признаюсь, мне стало любопытно, но я не собираюсь давить на тебя или требовать откровений. И не собираюсь ничего про тебя писать.
— Я тебе верю, — тихо произнесла она.
Симона даже не осознавала, с каким напряжением жила вплоть до этого самого момента. В ее душе поднялась волна облегчения, и девушка наконец откинулась на спинку стула.
— Полагаю, в таком случае ты не будешь ничего печатать про Белл и Клер?
— А кто это?
— Девушки, с которыми я познакомилась во время поездки.
— Ах да, помнится, ты упоминала о них в своей статье. Нет, разумеется, я ничего не буду про них писать — ведь я ничего не знаю.
— Что ж, это… это чудесно. Я тебе очень благодарна, Райан.
Тот вскочил на ноги и широко улыбнулся.
— Поскольку с этим все ясно, пора перекусить. А то рис переварится.
Симона покорно кивнула, но не двинулась с места. Райан решил все проблемы еще до того, как еда оказалась на тарелках. Но если все было так просто, почему они не смогли во всем разобраться вчера?
Глядя на стол и горящую свечу и вдыхая соблазнительные ароматы, Симона поняла, что знает ответ.
Это точно не деловая встреча.
— Не могла бы ты помочь мне поставить все на стол?
Симона взглянула на стол, снова вдохнула пряный аромат карри и обернулась. Райан промывал дымящийся рис, оказавшийся рассыпчатым и белоснежным. Ей самой не часто удавалось достичь столь выдающихся результатов.
— Поставь рис на стол, а я принесу все остальное.
— Конечно.
Райан невозмутимо выложил карри в большую фарфоровую миску, вынул из духовки фаршированные баклажаны и достал из холодильника салат из огурцов и сладкого перца. Поставив все на стол, мужчина извлек на свет божий бутылку белого вина.
— Полагаю, за едой ты все-таки выпьешь немного?
Ее глаза расширились, когда Симона посмотрела на этикетку. Коллекционное.
— Благодарю, да.
Райан щелкнул выключателем, и свет погас.
— По крайней мере так мы не будем видеть весь этот беспорядок, — произнес он, одарив Симону одной из своих убийственных улыбок.
Комната полностью преобразилась, освещаемая только неверным огоньком свечи и лампой в дальнем углу.
Она мало говорила, пока Райан разливал вино и раскладывал по тарелкам плоды своих трудов. Девушка осторожно отправила в рот первую порцию… и почувствовала, что не может остановиться.
— Ммм… Вот это да! Райан, это просто божественно!
— Карри не слишком острый или горячий?
Он улыбнулся, и девушка почувствовала, что тает.
— Нет, ничуть. Честно говоря, я люблю погорячее. И поострее. Все просто чудесно!
Некоторые любят погорячее
[1]
… Она была уверена, что густо покраснела. Вдруг он решил, что она говорит не о еде?
Симона поскорее хлебнула холодного вина. Она так долго ухитрялась отрицать, что ее влечет к Райану с того самого момента, как их взгляды встретились в аэропорте… Но теперь, оказавшись наедине с ним в его квартире, ей стало очень трудно игнорировать это влечение.
Подняв глаза, Симона обнаружила, что Райан по-прежнему смотрит на нее.
— Ты так красива, — тихо произнес он.
Симона почувствовала, что не может дышать. Конечно, эти слова она слышала не впервые, но обычно они звучали как неумелая попытка подцепить подружку. Райан же произнес их так проникновенно и удивительно искренне…
В свете свечи его губы, казалось, приобрели особенно мужественную форму, и девушке не терпелось узнать их вкус. Но вместо этого она вилкой положила немного риса и карри на кусочек баклажана и отправила все это в рот.
— Это так вкусно…
Симона изо всех сил пыталась придумать, о чем еще можно поговорить. В этот момент ее внимание привлекла доска для серфинга, стоявшая в углу.
— Ты проводишь много времени на пляже?
— Больше, чем следовало бы.
— Зато ты всегда в форме, — девушка одобрительно скользнула взглядом по широким плечам и мускулистой груди мужчины. — Что тебе больше всего нравится в серфинге?
— Приходится полагаться только на себя. На собственную силу и знание моря.
— Человек против стихии?
