— Куда?
— Тушить, куда ж еще. Весь коридор в дыму был, и лестница
тоже. А когда прибежали, оказалось, что в сортире дымовая шашка горит. Но разве
сразу разберешь! Он, гад, главное, ее на унитаз пристроил!.. Ни черта не видно,
дым кругом, вонь, как в аду, а мы того… унитаз из огнетушителей поливаем.
Степан осторожно хихикнул, понимая, что делать этого не
следовало бы.
— Ну и как? — спросил он и кашлянул в кулак. — Потушили
унитаз-то?
Сергей Хорошилов быстро глянул на него и снова стал смотреть
в сторону. По жидкой толпе приближенных, как всплеск по воде, пробежали
ухмылки.
— Ну вот… А потом, как с пожарниками разобрались, помещение
проветрили, шашку эту выбросили, тогда и обнаружили, что в вашу приемную дверь
открыта.
— Кто это обнаружил?
— Я, Степ.
Он знал это заранее и боялся услышать.
Конечно, Саша, кто же еще?! Смешно было предполагать, что
это мог обнаружить кто-то другой!
— После того как пожарные уехали, я пошла все двери
проверять. Ну и оказалось, что в твою приемную дверь открыта. Я позвала ребят
из охраны, позвонила нашим, и мы решили тебя вызывать.
— Я так понимаю, что камера, которая у нас в коридоре,
исправно работала. Только на посту никого не было, потому как в это время все
тушили унитаз, и что там эта камера показывала, никому не известно. Правильно я
понимаю?
— Правильно, — подтвердил Сергей Хорошилов. Ему было
неловко, стыдно, и предстоящее объяснение с собственным начальством не
радовало. Ему хотелось быть уверенным и компетентным, а чувствовал он себя…
мокрой курицей. — Вы бы посмотрели, что именно пропало, Павел Андреевич, —
добавил он хмуро, — я никому не разрешил в сейф заглядывать, хотя некоторые, —
и тут он выразительно глянул в сторону Чернова с Беловым, — очень рвались.
Зачем ему было смотреть, он и так отлично знал, что именно
пропало!
Придерживая дверцу за верхний край, Степан осторожно потянул
ее на себя, чувствуя, как напряглись все, кто стоял за ним, как вытянули шеи,
как затаили дыхание, как будто из сейфа могло выскочить привидение.
Все папки лежали в нижнем отделении, как обычно, неровной
стопкой. Деньги в перегнутой пополам файловой папке — в верхнем. Там же лежал
черновский крест с распятием, который Чернов как-то снял перед очередным
походом в баню и забыл про него, и Степан тоже все позабывал напомнить. Еще там
лежал галстук-бабочка, принадлежавший Степану и невесть как туда попавший,
запасные очки «Гуччи» в тонкой золотой оправе, которые Степан ни разу в жизни
не надевал, и две старые записные книжки, которые не выбрасывали по причине
конспирации.
— Ну?! — выдохнул сзади Сергей Хорошилов, и Степаново ухо
почувствовало его горячее встревоженное дыхание. — Что, Павел Андреевич?
Степан принял решение задолго до того, как был задан этот
вопрос. В ту самую секунду, когда он догадался о том, что именно вор украл.
Поэтому пошире распахнул дверь и сказал умеренно изумленным голосом:
— По-моему, ничего. — Он еще поглазел в темное нутро сейфа,
а потом повернулся к свите. — По-моему, ничего не пропало. А? Деньги по крайней
мере на месте. И бумаги тоже Хотя бумаги, конечно, посмотреть надо… Черный,
даже крест твой на месте.
— К-какой крест? — странным, дрогнувшим голосом переспросил
Чернов, подошел и заглянул внутрь через Степаново плечо. — И вправду крест…
— Ничего не пропало? — вдруг изумилась Саша. — Совсем
ничего?!
— А тебе хотелось бы, чтобы пропало? — грубо спросил Степан.
— Я совсем не об этом. — Саша тревожно заглядывала ему в
лицо, как маленькая собачонка смотрит на большую собаку, случайно встреченную
на прогулке, хотя она была почти с него ростом. — Просто странно.
— Что странно?
— Зачем тогда вся эта история с дымовой шашкой, если все
равно ничего не взяли? Может, все-таки что-то взяли, а, Степ?
Ему показалось, что она запрыгала бы от радости, если бы он
сказал внезапно, ну конечно, взяли! Ручку «Паркер» взяли, золотые часы и ключ
от квартиры, где деньги лежат…
— Правда ничего не взяли? — подал голос Сергей Хорошилов.
Судя по голосу, новый поворот событий его тоже озадачил. Озадачил и отчасти как
бы успокоил.
Черт их разберет, этих бизнесменов, будь они неладны! Что
они там, в своих сейфах, держат?! Может, и у этого самой ценной вещью была
справка из венерического диспансера, и ее-то как раз и поперли, только он
теперь признаваться не хочет! А раз не хочет, значит, это его проблемы. Не
наши. Наши проблемы, считай, кончились. Так начальству и доложим.
— Паш, еще рано радоваться, — сказал Белов как будто сквозь
зубную боль. — Мы еще толком ничего не посмотрели. Дай я хоть на эти папки
взгляну…
— Ничего не пропало, — произнес Степан с нажимом и положил
руку Белову на плечо, — нечего там смотреть. Давай поблагодарим Сергея и
спокойненько все обсудим. Я завтра с утра зайду к Михал Михалычу, так что, если
у него будут вопросы, я завтра на все отвечу.
Михал Михалычем звали главного надсмотрщика, который взимал
арендную плату и отвечал за безопасность, ремонт, свет, газ, телефоны и прочие
жизненно важные составляющие быта любого учреждения. Его все уважали и отчасти
даже побаивались.
Степан выдернул из сейфа перегнутую пополам файловую папку и
сунул Чернову в карман.
— Черный, проводи охрану и возвращайся. Петрович, проходи и
садись, что ты маешься!.. Саш, вари нам кофе.
Он обошел стол и уселся в собственное кресло, от которого
устал за день как собака. Он совершенно точно знал, что один из тех, кто
топчется сейчас перед ним на зеленом ковролине, делая вид, что старательно
выполняет его распоряжения, два часа назад вытащил из его сейфа тетрадку
Володьки Муркина, и еще над охраной, гад, издевался, заставил мужиков унитаз
тушить!
— Всех, кроме замов, Волошиной и Валентина Петровича, я
прошу разойтись по домам, — договорил он неприятным голосом, — инцидент
исчерпан. Никаких сенсаций сегодня больше не будет. Спокойной ночи и благодарю
за корпоративную преданность.
«Все, кроме замов, Волошиной и Валентина Петровича» — тройка
нечесаных, но активно любопытных программистов, уборщица в зеленом комбинезоне
и пожилая бухгалтерша Света, у которой, по слухам, были нелады с невесткой и
она предпочитала все вечера проводить на работе, — как-то одновременно
бросились к выходу из Степанова кабинета, произвели там некоторую сутолоку и
давку, и светлые полированные двери затворились с неторопливым достоинством.
