Витася и впрямь поначалу чудил маленько — песни играл, водку
пил, каждый вечер в клубе или на станции слонялся, честных людей пугал. Жена от
него в город сбежала, двух лет с ним не прожила. Тут уж он вовсю чудить стал.
Кто его вразумил, так и не узнали, только за ум Витася как-то в один день
взялся. Песни играть перестал, кудри наголо остриг, мотоцикл продал, и на двоих
с отцом они купили редкую и дефицитную в те времена «Ниву». На ней возили
картошку, навоз, огурцы в город на продажу, а когда социализму конец пришел, в
фермеры заделались.
Их и так никто не любил, когда они еще как все были, а тут
просто возненавидели, особенно потому, что дела у них как-то сразу хорошо
пошли.
Они не ходили к Белому дому требовать кредитов, и программа
«Время» не снимала про них сюжетов. Они вкалывали от зари до зари, без
праздников и выходных и зимой и летом Витася, судя по всему, довольно удачно
решил вопрос со сбытом, а техникой помог председатель Василий Лукич, которого
они успешно и регулярно ублажали: и денежки подносили, и картошечку на зиму
сгружали прямиком в председательские подвалы, и капусту — «дыня, дыня, а не
капуста!» — делилась с бабами председателева жена, — и чего душе угодно. Через
два года своего фермерства, вдобавок к уже имевшейся земле, они взяли в аренду
дальнее поле, как называли в Сафоново самый край колхозной земли, вплотную
прилегавший к речушке, и начали строить для Витаси отдельный дом, краше
родительского. Дом этот, ясное дело, моментально сожгли, только Витася к
участковому не ломанулся и в суд подавать не стал. Все по-своему сделал, на то
он и кулак.
Взял Витася ружьецо охотничье, из которого еще Витасин дед
зайцев в Мещере стрелял, и пошел по дворам ходить, а сзади папанька на «Ниве»
ехал, а с ним два работника, на лето нанятые. Что во дворах происходило, про то
никто никому не рассказывал, только Серега Опилкин, первейший Витасин кореш,
после Витасиного визита неделю в постели лежал и, по слухам, вовсе попусту языком
чесал. Боялись, что идиотом останется, однако ничего, очухался.
Витася, назло врагам, новый дом заложил и близко к нему
никого не подпускал. Когда дом подрос, Витася в Москву смотался и вернулся
оттуда с женой, которая от него тогда сбежала. Жена больше не сбегала, а,
наоборот, родила двух горластых пацанят, которыми Витася страшно гордился, и
развела возле нового дома невиданной красоты цветник с розами, английским
газоном, какими-то камнями в середине, которые назывались почему-то альпийской
горкой, а разомлевший от такого счастья Витася до того дошел, что соорудил
посреди газона фонтан! Для горластых пацанят наняли няньку — это в деревне-то!
— бывшую детсадовскую воспитательницу, оставшуюся после капитализации не у дел,
а сами продолжали вкалывать.
Старую «Ниву» давно продали, вместо нее купили новую,
пятидверную, да еще «газик» для папаньки, да еще какую-то легкомысленную
иностранную машину для Витасиной жены, чтобы она в город ездила. Со смеху можно
умереть, баба за рулем! По Сафонову Витася разъезжал, как сегодня с утра, на
тракторе, ибо угодья его теперь дальним полем не ограничивались, и работало на
него не двое приезжих, а десяток своих, сафоновских.
— Я тебе вот что хотел сказать, Леонид. — Витася попробовал
было присесть на верхнюю ступеньку, но раздумал, только облокотился о хлипкие
перильца здоровенной загорелой ручищей, сияющей диковинным обручальным кольцом.
Теперь приходилось откидывать голову назад, чтобы посмотреть в Витасину
физиономию. — Ты брось эти штуки возле стройки. Я тебя пока по-хорошему прошу,
брось.
Сердце у него замерло, жаба зашевелилась в желудке, и по
спине потек пот.
Почему он говорит про стройку? Что он может знать?!
Сколько он успел узнать?! От кого?!!
Что теперь делать?! Дьяволица же предупредила его, чтобы не
смел ни с кем говорить об этом, но Витася откуда-то узнал! Откуда?! Боже
милостивый, что же теперь делать? Что?!
Что?!!
— Ты чего? — спросил рядом удивленный Витася. — Тебе что,
плохо, что ли, Ленька?
— Что ты там говоришь, — прохрипел он, — про стройку…
— А про стройку я то говорю, — продолжил Витася, с интересом
глядя ему в лицо и как бы прикидывая, не хватит ли собеседника немедленно
кондрашка, — что отстал бы ты от них, Ленька. Нам этот торговый центр во как
нужен! Я уже кое-какие справки навел. Если все нормально будет, они у нас все
будут брать — и огурцы, и картошку, и сметану, и все… А я еще на следующий год
хочу цех пустить консервный, чтобы, значит, ягоды и грибы закрывать, так что
мне этот торговый центр очень кстати пришелся. Ты отстань от него, Ленька. И
баб оттуда уводи. И так уже слухи какие-то ползают по всей деревне…
— Не слухи ползают, — выдавил он, — а сатана на нас идет.
Слыхал, у них уж люди мрут. А все потому, что осквернили землю. Богом для храма
предназначенную, выпустили сатану на волю, вот теперь только он и начнет
куражиться да себя показывать. — Эта песня была давно и хорошо знакома, поэтому
пелась складно. Губы привычно выводили ее сами по себе, а в голове гудел набат.
«Спасайся, беги, может быть, ты еще успеешь!»
Успеешь… Успеешь…
— А сатана-то, он не дремлет, он сразу, как видит, кто
пошатнулся, слабину дал, против Бога пошел…
— Больше ему делать нечего, только в Сафоново околачиваться,
— сказал Витася презрительно, — да людям работать мешать!
— Кому? — не поняв, спросил Леонид.
— Да сатане твоему!
— Свят, свят… — забормотал он по привычке.
— Что ты передо мной-то комедию ломаешь? Так я ведь не баба
Вера Симакова, на меня страху нагонять не надо. Ты приди в себя и посмотри —
где стройка, а где храм нынче стоит!
— Так то нынче!
— А его туда предки поставили, а они понабожней тебя были!
Короче, надоел ты мне со своими демонстрациями, Ленька! Я сам против баб и
дедов не попру, они только-только перестали на нас глаза пялить, а тебя,
считай, я предупредил. Что хочешь делай, только больше никаких демонстраций и
писем губернатору. А то он еще с разгону запретить вздумает, хлопот тогда не
оберемся… Понял ты меня, нет?
Он снял с заросшей светловолосой головы стильную кепку
«Рибок» и постучал ею о колено.
— И пить бросай, Ленька! Бросишь пить, возьму на работу в
гараж. А цех откроем, работы будет хоть отбавляй. Смотри, в каком свинстве ты
живешь!.. Это, блин, не жизнь, а хрен знает что!.. Ладно, поехал я. Уже десятый
час, полдня прошло…
Витася нахлобучил кепку, дружески пихнул Леонида в плечо,
отчего тот едва на завалился в ведро с водой, и зашагал к своему мини-трактору.
Леонид Гаврилин с ненавистью смотрел ему вслед.
«Куркуль проклятый. Все у него просто, море ему по колено.
Как он сказал, так и будет, подумаешь, хозяин жизни!.. Торговый центр ему
охота! Все денег ему мало, еще не все заграбастал! Пронюхал, что будут еще
где-то деньги раздавать, вот и суетится теперь, вот и мечется, вот и ко мне
пожаловал, мешаю я ему, видишь ли!..»
