— Точно, — подтвердил прораб смущенно.
Он вообще очень легко смущался, отводил глаза и начинал
неловко переминаться с ноги на ногу или чесать лысину под вечной бейсболкой.
При этом он был ухватистый, ловкий, хорошо и быстро соображающий мужик. Он
никогда ничего не крал, ни о чем не забывал, всегда успевал к сроку и почти не
пил. Степан работал с ним последних лет пять, поручал ему самые большие работы
и радовался, что тогда, пять лет назад, Петровичу пришлось бросить свое
инженерство в подыхающей оборонке и переквалифицироваться в прорабы. Где бы он
взял другого такого, надежного и верного?
— А Чернов где?
— Только что здесь был, — сказал прораб и зачем-то нагнул
голову, заглядывая под будку, как если бы Чернов мог выскочить оттуда. — Найти?
— Сам найдется, — сказал Степан. — Пойдем, Петрович,
потолкуем. Менты не наведывались?
Прораб сбоку взглянул на Степана.
— Я свое дело знаю, Пал Андреич, — сказал он непонятно, —
если бы объявились, я бы первым делом тебе позвонил. Нет никого и не было. Даже
местные нас не слишком донимают, а я, грешным делом, думал, что после… Володьки
нам конец придет, штурмом возьмут…
— Здорово, Степ, — проговорил Чернов из-за Степановой спины,
— ты чего приехал?
— Не сидится мне на Дмитровке, Черный. — Степан на ходу
пожал подсунувшуюся жесткую и широкую лапищу Чернова. — Что за всемирный день
чистоты ты тут устроил? Что это у тебя все гаврики как один тряпочками стены
моют?
— Не все, — возразил Чернов, моментально приходя в
раздражение, — некоторые вон яму под новый санузел копают. А что? Есть
предложения получше?
Держась за утлые перильца, Степан активно топал башмаками,
стряхивая с них комья грязи.
— Нет у меня никаких предложений, Черный. Пусть делают что
хотят, только бы водку не жрали с утра до ночи. Один сортир уж почти возвели,
пусть с понедельника второй возводят. Чтоб было у нас все как у людей — «мы» и
«жо»…
Он распахнул дверь в вагончик и увидел Тамару. В узкой
комнатке, насквозь проткнутой длинными солнечными пиками, за столом сидела
Тамара и преданно смотрела на Степана.
В руке у нее была ручка, хотя Степан всегда подозревал, что
писать она не умеет. Весть о приезде начальника, как правило, облетала
подчиненных со скоростью света, и Тамара приготовилась.
— Здрасьте, Павел Андреевич. Какой день сегодня хороший.
Может, кофе? Сварить? Или поесть хотите?
Все это Тамара выпалила единым духом, не отводя от Степана
преданных и как будто умоляющих глаз. Для всех подчиненных дам он был
«несчастный» — брошенный женой, пропадающий на работе отец-одиночка. Его
жалели, вздыхали, печалились, стремились угодить, и все это походило на глупую
рекламу конфет «Рондо» — «наш начальник такой умница…»
Степан знал об этом — и бесился.
Только Саша Волошина со своей неуемной заботой никогда его
не злила.
Может, жениться на ней?
Не отвечая преданной и как бы до предела вытянувшейся в его
сторону Тамаре, Степан прошел в свой «кабинет» — выгороженную часть вагончика,
— а миролюбиво настроенный, а может, просто голодный Чернов согласился:
— Давай кофе и бутербродов. Или что там у Зины есть? Пироги
есть?
— Никто не звонил? — не повышая голоса, спросил Степан из-за
перегородки. — Капитан Никоненко?
Тамара подскочила на стуле и кинулась к двери в «кабинет».
— Капитан Никоненко не звонил, Павел Андреевич, —
отрапортовала она, вытаращив от усердия глаза. — Звонил Сергей Руднев. Я
сказала, что вы в Москве, и попросила перезвонить в тот офис. Еще звонили от
главы администрации Сафонова, просили связаться. Я вам звонила, но вы уже
уехали…
— А этим что нужно? — Степан бегло просматривал факсы,
комкал и швырял в корзину.
— Ничего, я все решил уже, — сказал Чернов. — Они
спрашивали, до какой границы у нас участок нарезан.
— Денег им, что ль, опять подавай? — Степан перестал комкать
тонкую бумагу и швырять ее в корзину, наполненную уже до половины.
— Я все решил, — сказал Чернов с нажимом. — Не нужно никаких
денег, хотя, конечно, все дело в этом. Петрович, ты чего там маешься? Заходи!
Прораб вошел не сразу. Он долго мялся за тонкой дверцей,
пыхтел и скреб ботинками по полу, потом осторожно, как будто боясь, что его
выставят, вдвинулся в «кабинет» и быстро опустился на стул около двери. И
сдернул с лысой головы бейсболку. Стул скрипнул.
— Кофе давай! — приказал Чернов Тамаре и улыбнулся широкой и
лихой улыбкой сердцееда и рубахи-парня.
Тамара засияла в ответ и кинулась выполнять, а Степан в
сотый раз мимоходом опечалился, что он сам никогда не мог так легко и как будто
играючи общаться с людьми, особенно с женщинами.
— А фонари по периметру опять ни хрена не горят? — спросил
Степан, уткнувшись в какой-то факс. Господи, сколько бумаги! Из всей
скопившейся за несколько дней горы он выудит в лучшем случае одну бумажку и
засунет ее в папку, и вовсе не потому, что она нужна, а так, на всякий случай.
Все остальное он методично пошвыряет в корзину, а бумаги из папки «на всякий
случай» будущей весной выкинет Саша Волошина при очередной разборке завалов.
— Фонари горят, — кашлянув в волосатый, плохо сжимавшийся
из-за толщины мозолистых пальцев кулак, сказал прораб. — Все горят, Андреич. Мы
теперь по ночам… того… дозором ходим… Посменно.
Степан коротко взглянул на прораба.
— Помогает?
— Вроде помогает, Андреич, — ответил прораб как-то смущенно,
— пару раз шуганули, и пока все тихо…
— Так шуганули или тихо?
— Все в порядке, Степ, — вмешался Чернов, — ничего
противозаконного. За территорию никто не выходит, до крови не дерется, стволов
и ножей ни у кого нет…
— Спасибо и на этом, — пробормотал Степан. — Хорошо хоть
стволов нет.
— Подъехал кто-то, Андреич. Чужой кто-то. У нас таких машин
нет.
Прораб славился тем, что мог по звуку определить на любом
расстоянии любой двигатель.
— Тамар, посмотри, кто приехал, — попросил Степан громко,
заставляя себя не поворачиваться в сторону окна, из которого была видна вся
строительная площадка, хотя ему очень хотелось. Менее озабоченный вопросами
имиджа и собственной значимости Чернов уже вскочил и таращился в окно,
вытягивая загорелую шею.
— Правоохранительные органы пожаловали, — сообщил он через
секунду. — Легки на помине, блин…
