– Это мои люди, – упрямо говорил Добрынин, и пот блестел у
него над верхней губой, хотя в кабинете было промозгло и холодно, – я не могу
их бросить, Виктор Петрович!
– Да ты хоть понимаешь, что делаешь, твою мать!
Там такие силы задействованы, а ты лезешь!.. И этому своему
скажи, чтоб не лез, без вас разберутся, сопляки, мальчишки!
– Да ведь никто не разбирается, Виктор Петрович!
– Мне лучше знать, кто и в чем разбирается! Я тебя, сосунка,
не с работы сниму, я тебя в изолятор посажу, если вы еще будете ходить и
канючить!
– Там же люди! Журналисты. Они ни в чем не виноваты!
– Ты, твою мать, совсем охренел, Добрынин?! Я тебе русскими
словами говорю – прекрати воду мутить, не смей! Без тебя разберутся, кто там
прав, а кто виноват! Смотри, следующего тебя искать станут, если ты не
остановишься и этого своего не окоротишь!
Бахрушин стоял у окна, смотрел вниз, на блестящие от дождя
крыши машин на тесной стоянке, на лужи, на стайку водителей, куривших под
металлическим козырьком, на зажженные фонари – какой-то нерадивый электрик так
и не погасил их, несмотря на то что день был в разгаре.
Впрочем, какой день? Мрак с утра до ночи!
За спиной раздался грохот, и Бахрушин оглянулся.
Добрынин швырнул трубку на аппарат, и она не удержалась,
ударилась в пол и закачалась на толстом витом шнуре.
– Езжай в Кабул, Леша, – сказал Добрынин и рукавом пиджака
вытер лицо. – Прямо сейчас. X… их знает, может, через три дня тебя уже не
выпустят!
У государства свои “государственные” интересы – что ему до
пропавших в горах журналистов!
Ничего. Совсем ничего.
– Я, по крайней мере, хотел бы знать их требования, –
отчетливо выговорил Бахрушин. – Ваши услуги, разумеется, мы оплатим в любом
случае.
– Разумеется, – согласился Гийом. – Еще чаю?
Бахрушин покосился на свою нетронутую пиалу.
– Благодарю вас.
Молчание, похожее на вязкое варенье, и треск цикад.
– Я знаю, что в горах искали журналистов. Они нужны были
Фахиму.
– Зачем?
– Говорят, кто-то из них предал Акбара.
Бахрушин изобразил изумление.
– С каких пор Али Аль Акбар стал общаться с журналистами?!
– Один из его ближайших помощников оказался шпионом. Он
сделал запись его лица, чтобы то, что вы называете цивилизованным миром,
уничтожило его.
Он до сих пор жив и не скрывается только потому, что никто
не знает его в лицо. Акбар ищет запись и знает, что она в Афганистане.
– Моя жена никак не связана с Акбаром, я это точно знаю!
– Должно быть, Акбар знает это точнее, раз поручил все дело
Фахиму. Фахим никогда не ошибается.
– Может быть, на этот раз все же ошибся?
– Вы хотите объяснить это Фахиму?
– Да, – сказал Бахрушин твердо. – Если потребуется.
– Проще будет вернуть ему запись.
– У нас нет никакой записи!
– Придется ее найти, – сказал Гийом бесстрастно, и Бахрушин
посмотрел на него внимательно. – Возвращайтесь в Кабул и ждите. Я сам выйду на
вас.
– Когда?
Гийом ничего не ответил, зато в дверях неожиданно возник тот
самый, что провожал его сюда по горной тропинке, – как будто подслушивал. И
Бахрушин понял, что аудиенция окончена.
Он неловко поднялся – ноги затекли от долгого сидения на
полу – и вышел, не оглянувшись.
* * *
Задача показалась Ники чрезвычайно простой, особенно если
сделать все толково и быстро.
Он всегда все так и делал.
Зданович смотрел на него волком, особенно после того, как
Храброва объявила, что вечерний эфир будет вести все-таки она сама, и, кроме
Даши, был вызван еще целый штат гримеров.
Началась суета, и Ники это было только на руку.
Он поднялся на этаж и забежал в приемную Бахрушина.
– Марин, дай мне список всех телефонов нашей бригады.
– Какой бригады, Ники?
У Марины все было хорошо – чайник кипел, в телевизоре Настя
Каменская помирилась наконец с мужем, и они даже поехали на дачу, впрочем,
кажется, все-таки по делам поехали, дверь в пустой кабинет шефа была распахнута
настежь, телефон звонил редко, и ей не хотелось искать никакие списки.
– Нашей, Мариночка! Вечерней.
– Редакционные, что ли?
– Зачем мне редакционные! Я их и так знаю. Всякие личные.
Мобильные. Домашние. Какие там еще бывают?
Марина вздохнула, отставила кружку с чаем и полезла в стол.
– Зачем тебе домашние телефоны, Ники? Или ты влюбился?
Будешь по ночам девушке звонить?
– Конечно, буду.
– Держи. Только верни, а то все пропадет, а мне потом заново
со всех собирать. Чаю хочешь?
– Нет. – Ники уже просматривал список.
– Зря. Хороший чай. Видишь, там цветы плавают?
Это настоящий китайский для похудания! Малышева к шефу
приходила и меня угостила. Может, похудеешь!
– Я не хочу худеть.
– А зря. Это сейчас модно.
Ники кивнул, промычал что-то невразумительное и пошел к
двери.
– Беляев! – крикнула вслед Марина. – Ты теперь мне должен!
– Все, что угодно.
– Слушай, сделай мне компьютер, а? Программисты приходили,
что-то тут крутили, а он все виснет и виснет. Главное, пишет все время:
“Проверьте соединения”. Какие соединения, а, Ники?
– М-м? – Он почти не слушал, все шарил глазами по списку. –
А, там у тебя кабели, наверное, где-то отходят. Я взгляну потом.
– Точно?
– Угу.
Веем в информационной дирекции было известно, что у Ники
золотые руки.
Из всего списка номеров он выбрал шесть, на его взгляд,
наиболее подходящих, и даже выписал их на бумажку.
Все шестеро “абонентов” были в наличии – чем ближе к вечеру,
тем больше народу собиралось в “новостях”, и Ники торопился. До эфира ему
непременно нужно съездить в “Интерфакс” и найти там Борейко, потом вернуться,
успеть к программе, проводить Храброву, да и Лене он собирался звонить!
