Господи, что ему надо?! Зачем он звонит? О чем он хочет с
ней разговаривать?!
– В кафе или в ресторане. Вы сейчас не слишком заняты?
Алина перестала гладить кошку и села прямо. Муся посмотрела
с осуждением. Потом встала и вышла.
– Ники, о чем вы говорите?! Какое кафе с рестораном?!
Давайте завтра в моем кабинете!
– Давайте сегодня, я к вам подъеду через полчаса и времени
много не отниму. И клянусь вам, что я не сдам в прессу адрес вашей квартиры!
– А что за срочность такая?! И почему именно сейчас? Мы с
вами всю неделю встречаемся и могли уже сто раз поговорить…
– Алина, я хотел бы поговорить про… верстку.
И про разные… информационные сообщения. Вы… можете?
Из-за того, что она недавно думала об этом в ванной и даже
хваталась за край раковины так, что больно было пальцам, Алина сильно струсила.
– Алина? Что вы молчите?
Ирина Михайловна показалась на пороге и посмотрела
вопросительно. Кажется, ее привела бдительная Муся.
– Алин, чай будем пить?
– Будем.
– Але, – сказал в трубке Ники, – вы со мной разговариваете
или еще с кем-то?
– Сама не знаю, – призналась Алина. – Ладно.
Приезжайте. Я живу на Ленинских горах, ехать очень просто.
Она назвала адрес и осторожно постучала трубкой о стол,
словно вытряхивая из нее голос Ники Беляева.
В конце концов он защищал ее на том собрании, и у него очень
темные глаза!
Пусть приезжает.
– У тебя еще сегодня гости?
– Это с работы, мам, – со вздохом сказала Алина и поднялась.
– Наш главный оператор. Только что вернулся из Афгана. Он как раз с Ольгой
Шелестовой там был. Наверное, его придется кормить, так что давай я разогрею.
Он приехал неожиданно быстро, и Алина, услышав его звонок,
испытала даже некоторое дамское волнение, позабавившее ее.
Нет, не дамское, а школьное.
Именно школьное, когда по пути к двери непременно нужно
посмотреться в зеркало – все ли в порядке? – расправить плечи, подтянуть живот
и вообще несколько “накрахмалиться”.
– Здравствуйте, Ники, проходите, пожалуйста.
Он шагнул и замер, испытывая те самые чувства того самого
бедолаги-слона, что влез в посудную лавку.
Помещение было просторным и не то чтобы богатым, а стильным,
как определил он для себя. Высокие потолки, никаких дверей. Только колонночка
отделяла “холл” от гостиной, в которой работал телевизор, лежал белый ковер и
стояла английская корзиночка с вязанием. Розовая плитка, а за ней светлый
паркет, и на этой плитке ее ботинки, наверное, сняла и бросила, когда приехала.
Сухие цветы в китайской вазе, высокое зеркало и скульптура – пара бронзовых
негритосов, слившихся в жарких объятиях.
Негритосы показались Ники неприличными, и он от них
отвернулся.
Широкий коридор поворачивал направо, и за поворотом
угадывалось еще какое-то пространство, а из гостиной выходили две или три
двери, и Ники совсем упал духом.
Все это было так не похоже на его собственный быт, будто он
случайно заглянул в окно Букингемского дворца, как раз когда королевская семья
собиралась на свой five o'clock tea!
– Алина, где вы сядете, в гостиной или на кухне?
Здравствуйте, молодой человек!
– Здравствуйте, – пробормотал Ники, тараща глаза и очень
стараясь делать это незаметно.
– Это моя мама, Ирина Михайловна. Мама, это Ники… Никита
Беляев.
– Ники? – переспросила дама. – Очень интересно.
В “Адъютанте его превосходительства” был, помнится, Микки.
Это вы оттуда слямзили?
Дама была очень красивой.
Ники имел своеобразные представления о красоте и возрасте –
его собственной матери чуть за пятьдесят, и она давно была старухой, и
выглядела старухой, и одевалась соответственно.
Эта дама значительно старше его матери – и сказочно хороша
собой. И молода!.. Она была высокой, почти вровень с Алиной, в черных брюках и
голубом свитере.
На носу очки, в руке газета, и губы накрашены!..
– Так что за Ники?
Он объяснил про Никиту и про то, что имя ему не нравится, а
обе дамы снисходительно выслушали его.
– Мы будем на кухне, мам, – сказала Алина, когда он
договорил, и ему показалось, что спрашивалось просто так, для протокола.
– Тебе помочь?
– Нет, все готово. Ники, вы будете ужинать?
Ужинать он решительно отказался.
Он вообще не особенно любил есть в гостях, да еще в таких
сложных “гостях”, в каких оказался сейчас! Его всегда это смущало – когда он
ел, а на него смотрели.
В ресторанах – другое дело, там все едят и никто ни на кого
не смотрит, а здесь…
Кроме того, после еды он моментально начинал засыпать и
плохо соображал.
А ему сегодня надо быть очень умным и убедительным.
– Нет, как же? – даже не поняла Алина Храброва. – Вы с
работы и не станете ужинать?! Так не годится, нужно поесть.
Ники решил, что лучше он немедленно уедет, и пусть она
думает о нем что хочет, чем станет есть в ее присутствии!
Ну, не может он, и все тут! И что она к нему пристала?!
– Тогда кофе, – сказала она решительно. – Или чай?
– Кофе, – выбрал он.
– Хорошо, кофе и бутерброды. Проходите. В ванной можно
помыть руки.
Следом за ней по широкому полукруглому коридору, где стояли
еще одна ваза и антикварный столик, а на столике лежали газеты и очки, он
прошел в кухню и приткнулся на первый попавшийся стул.
– Может, на диван пересядете? Там места больше, – предложила
она, не оборачиваясь.
Ники готов был провалиться сквозь землю.
Зачем он приехал?!
Совершенно неожиданно он решил, что должен с ней поговорить,
и позвонил, и настаивал, и все было очень просто до тех пор, пока он не увидел
ее в голубых джинсах и короткой черной майке. Волосы подколоты вверх так, что
торчат очень светлые игривые хвостики и открыта шея, длинная и стройная, как у
античных богинь.
Ужас.
Абсолютно серьезно и даже вдумчиво она готовила ему кофе,
доставала из холодильника какой-то сыр и выкладывала его на тарелке, и длинный
батон в аппетитно шелестящей бумажке, и твердую палку копченой колбасы, и
какие-то сладости в деревянной тарелочке.
