Почему-то он очень стеснялся, когда оставался без очков,
даже с ней.
Она сразу набрала его номер, как только дозвонилась до
Здановича, но не соединилось, а у нее решительно не было времени продолжать
попытки.
Экая вредная, говорилось про одну юную леди в английском
романе. Иногда Ольга примерно так себя и чувствовала, но у нее не было
возможности часами ему дозваниваться!
Чертов характер.
Ники допивал, кажется, уже пятую чашку кофе – в посылке из
Парижа была здоровая банка. И еще две бутылки виски, две палки копченой
колбасы, несколько пачек сухого печенья, ананасовый компот и головка сыру –
целое богатство, особенно виски, которого никто тут в глаза не видал. Какое
может быть спиртное в мусульманской стране?!
Все было бы замечательно, если бы Ольга еще знала, кто такая
Валя, приславшая посылку, а так ей казалось, что они с Ники жулики – взяли и
съели чужое! По крайней мере, начали поедать.
Халед сидел на корточках возле “ровера”, рядом стоял
какой-то незнакомый афганец, они опять громко говорили – будто вот-вот
подерутся!
Ники издалека посмотрел на них – и отвернулся.
Ольга вполне его понимала.
– Зато я сегодня много всего наснимаю, – пробормотал он,
словно утешая себя. – И для наших, и для англичан.
– Наши – это Бахрушин? – осведомилась Ольга.
– А кто, по-твоему?!
– А англичане – это Би-би-си?
– Кто же еще?!
– Ники, – вкрадчиво поинтересовалась Ольга, – а какого черта
ты так работаешь?!.. И тем, и этим? Выгонят ведь к чертям собачьим!..
– Не выгонят, – буркнул он и полез в карман камуфляжных
штанов за ключами от машины. Халед, завидев их, лениво поднялся с корточек, а
незнакомый афганец вдруг глянул на Ольгу цепким и внимательным взглядом. Ей
стало не по себе – да что такое с ней сегодня?!
Нервная стала, и впрямь в Москву пора!
– Ники, – продолжала она, изо всех сил развлекая себя, – вот
зачем Бахрушину надо, чтобы ты на него работал, я понимаю, а тебе зачем?! Или
ты у нас…
– Я у вас благородный рыцарь, – перебил Ники и открыл ей
дверь, – ты что, не в курсе?
Он кивнул Халеду, приглашая садиться, обошел машину и плюхнулся
на водительское место. Халед полез назад.
– Во-первых, я самый лучший оператор на свете.
Во-вторых, я сам могу сюжеты делать. В-третьих, я езжу на
всем, что ездит, – он повернул ключ, мотор заработал, и “ровер” как будто ожил,
оттого, что к нему прикоснулся Ники. – В-четвертых, я очень умный.
– По-моему, во-первых, во-вторых и в-третьих, ты хвастун. А
в-четвертых и в-пятых, самодовольный осел.
– Я осел?! – поразился Ники и, вывернув здоровенную кисть и
почти оторвав от земли боковые колеса “ровера”, вылетел из гостиничного двора.
Ольга схватилась за щиток. Халед засмеялся. – Ничего я не осел.
Я просто знаю себе цену.
– То есть ты искренне уверен, что ты лучший оператор на
свете?!
Ники сбоку взглянул на нее, и с веселым изумлением Ольга
вдруг поняла, что пожалуй… вправду уверен.
– Еще я очень благородный, правильный и настоящий друг, –
продолжал резвиться Ники. – Бахрушин попросил, а как можно отказать, если он
просит!
– Это точно, – согласилась Ольга. – Никак нельзя.
– И ты тоже!
– Что я?
– С кем бы ты полетела, если бы я… не смог?
– Господи, Ники, вот только не рассказывай, что все дело во
мне и ты так из-за меня стараешься!
– Не из-за тебя, конечно, – признался он почти серьезно. –
Просто я так трепетно отношусь к работе.
Это было совершенно неожиданно и очень глупо, но Ольга вдруг
оскорбилась, услыхав, что она для него – “работа”.
Позвольте, а как же последняя сигарета – одна на двоих, – и
последняя чашка кофе, тоже одна на двоих, и пятилитровая канистра воды, которую
он незнамо как раздобыл для нее на прошлой неделе, и вся его забота, и
нежность, и внимание, и…
В конце концов, во всех корпунктах в Афганистане и на всех
каналах в Москве уже давно все знают, что у них роман!
Ольга ни за что на свете не завязала бы роман с Никитой
Беляевым, но он сказал, что старается “не из-за нее”, а “по работе”! И это
почему-то было ужасно.
Ники моментально почувствовал, что сболтнул не то – она
засопела, отвернулась и стала смотреть в боковое стекло, верный признак, что
рассердилась.
А что такого он сказал?!
Он отличный оператор, но это и так всем известно, и вряд ли
она рассердилась именно поэтому.
Тогда что не так?.. Благородный герой? Настоящий друг?
Вот пойди пойми женщин!
Нет, эти самые, один из которых подпрыгивает сейчас на
заднем сиденье его машины, абсолютно правы – на всех паранджу, всех на “женскую
половину”, и чтобы сидели там, рожали детей, красили ногти, мазали пятки хной,
и… и…
– Оль, ты чего? – спросил он, не додумав до конца свою
конструктивную мысль.
– Ничего.
– Да ладно, я же вижу!
– Все нормально.
– Да ладно!..
– Ники, смотри на дорогу.
На дорогу действительно лучше было бы смотреть.
Аль-Ханум, вторая линия обороны Кабула, находился километрах
в двадцати от города.
Дороги нет. Вернее, есть нечто, что раньше, очевидно, было
дорогой.
Большая дорога, вспомнилось Ольге из историй про Ходжу
Насреддина. Насреддин и его верный ишак очень любили большие дороги. Вряд ли
эта понравилась бы им.
Огромные ямы, как будто куча землекопов специально трудилась
несколько лет, чтобы накопать их побольше. Все ямы разные, как по размеру, так
и по форме. Некоторые уже старые, с круглыми, словно зализанными ветром краями.
Другие совсем свежие – видно, землекопы все еще продолжают свои упражнения.
Ольга даже знала, что эти самые землекопы называются
“скаты”. Машину бросает и качает, и Ники, сильно выпрямившись, смотрит куда-то
вперед и вниз, за капот.
Рот сжат, и руль он держит обеими руками. Только один раз
быстро оглянулся через плечо, на свою драгоценную камеру в синем кофре. Она на
заднем сиденье, ее придерживает Халед, и Ники это, кажется, не нравится.
Впереди ничего не видно – кругом пыль, коричневая, мелкая,
противная. Не пыль – какао. К вечеру какао будет в волосах, в ушах, в носу, во
всех складках одежды, в подмышках, в сгибах локтей, в глотке, везде!..
