— Ну что ж… — Она подумала. — Значит, вы хотели бы взволновать меня.
Он с усилием выговорил:
— Надо признаться, да.
— И для этого у вас есть свои основания.
— Верно. Однако я пытаюсь помочь вам, Хлоя, прежде чем вы измочалите себя. Временами я бываю, пожалуй, несколько резок, но, поверьте, намерения у меня добрые. При прежнем боссе вы делали все, что хотели.
Хлоя признала про себя справедливость этих слов.
— Клайв ушел намного раньше, чем было необходимо.
Губы Макгира искривила слабая улыбка:
— Вы просто предубеждены. А ведь мы с вами находимся по одну сторону баррикад, пусть наши отношения и не столь уж гладки.
— Клайв не гаркал на меня, — улыбнулась Хлоя.
— И что я, по-вашему, должен отвечать на это? Я не позволю обвести себя вокруг вашего мизинца. И не позволю вторгаться без приглашения и покидать без разрешения свой кабинет.
Хлоя покраснела.
— Неправда. Я всегда стучусь.
— Если не забываете.
Она обрадовалась, что в темноте не видно, насколько она смущена.
— Я не понимаю, что, но что-то, по-моему, беспокоит вас.
— Эй! Это я спрашиваю!
— Хорошо. Но мне придется поломать голову, чтобы отыскать успокоительный ответ. Пусть это послужит вам утешением: я знаю, по крайней мере, дюжину женщин, которые считают вас неотразимым.
— Четырнадцать, — лаконично ответил ее собеседник.
— Одного я не возьму в толк: почему вы не женитесь?
Она не хотела произносить эту фразу! Ее будто кто-то потянул за язык!
Макгир иронически взглянул на нее:
— Если бы я попросил вас стать моей женой, вы согласились бы?
Сердце ее захлестнуло от страха. Она не пара Макгиру.
— Вы, верно, шутите!
— Нет, — спокойно ответил он. — Вы вполне подходите: красивы, умны, чуть ветрены, но определенно не бесчувственны. Вы знаете телевидение, поэтому не будете удивляться, где я пропадаю.
Хлоя, с легкой тревогой глядя на него, помотала головой:
— Неудачная мысль. И во сне мне не может присниться, будто мы с вами супруги.
— Хорошо, Хлоя. Я просто пошутил. Вы никому в ближайшее время не доверите свое сердце? — вопрос был задан так мягко и ласково, что захватил ее врасплох.
Она печально, как бы про себя, ответила:
— Нет.
И не надо стараться это понять. При той боли и отчаянии, что царили в ее душе.
— Я верю в любовь, Хлоя, — с достоинством произнес Габриэль. — У меня нет к тому оснований, но я верю в любовь. У меня было безрадостное детство. — Он мог бы рассказать ей о жестокости отца и вечном страхе матери… — Все, о чем я думал, выражалось словами… «беги, беги, беги». Однако я оставался — ради матери.
Потрясенная, Хлоя с болью выговорила:
— Габриэль, мне так жаль. — Она действительно чувствовала сострадание к этому сильному человеку.
— Вы очень добры. — В его голосе звучали одновременно нежность и некоторая язвительность. Он посмотрел на свою спутницу. Как она прекрасна… как прекрасна. Всю жизнь он жаждал красоты, а в этой девушке было нечто удивительное, что заставляло сильнее биться сердце. С самого первого дня, когда он только вошел в кабинет и взглянул на нее…
— Ничего, Хлоя. Я много сражался, и борьба ожесточила меня. — Его лицо потемнело и омрачилось. — Я понимаю, эта жестокость и тревожит вас.
Хлоя не знала, что ответить. Нельзя было отрицать, что он прав, но своим сострадательным сердцем она чувствовала, что ранила его, такого сильного, самоуверенного, гордого. Ей бы никогда не пришло в голову, что именно ей дано пробить броню Макгира.
В салоне машины воцарилась тишина. Но в ней уже не было прежней безмятежности.
Сэр Ллью Уильямс, владелец и глава телестудии, а также нескольких других прибыльных предприятий, жил в просторной вилле, известной под названием «Риверсайд». Вереница машин выстроилась по обеим сторонам широкой улицы, на которой к середине лета гигантские цезальпинии покрылись буйными алыми цветами. Макгир, даже не пытаясь отыскать место, чтобы поставить машину, проехал прямо к высоким декоративным кованым воротам, где охранник нашел его имя в списке приглашенных.
— Да вы тут в любимчиках! — поддела Хлоя.
— Не нападайте, — сухо произнес Макгир. — Что бы вы делали в своих-то туфлях? — Он бросил взгляд вниз, на ее длинные стройные ноги, крест-накрест перетянутые бирюзовыми ремешками.
— Послушайте, вам известно, что за меня беспокоиться не надо, — сказала Хлоя, когда он попытался помочь ей выйти из машины.
— Хлоя, я с удовольствием помогу вам.
Выскочив из «ягуара», она тут же отпустила его руку.
— Очень любезно с вашей стороны, Габриэль, но я не хочу, чтобы вы думали, что за мной надо ухаживать. Я привыкла к самостоятельности.
Макгир слегка пожал мощными плечами.
— Разумеется, но, если я вам понадоблюсь, я здесь.
Она удивленно улыбнулась ему:
— Хоть и приятно, но откуда такая забота?
— Фриману не потребуется много времени, чтобы заприметить вас, — напрямик сказал он, беря ее под руку и ведя по залитой светом садовой дорожке.
— Боже мой, мужчина, который уже трижды был женат, — потрясенно произнесла Хлоя.
— И совершенно очевидно, что он подыскивает четвертую жену.
— Даже если это так, вам нечего опасаться за меня. Все это истории из бульварной прессы… В некотором отношении он и впрямь ужасный человек.
Габриэль угрюмо ухмыльнулся:
— Хлоя, очень прошу вас говорить потише. Ваш голос звенит, как серебряный колокольчик.
— Извините. Никто из нас не совершенен.
— Это нельзя отрицать, однако некоторые люди бывают хуже прочих. Я лишь прошу вас быть очень, очень осторожной. У двух из его жен были ярко-рыжие волосы.
Хлоя тихо рассмеялась:
— Должно быть, это обходилось им в копеечку. Я весьма признательна за заботу, Габриэль, но я в самом деле способна постоять за себя.
— Не слушайте его болтовню. — Они уже подошли к дому, и Макгир говорил едва слышно. — Я уверен, что он попытается заморочить вас своими речами.
Так и случилось.
Едва они вошли в отделанный мрамором холл, как Тара Уильямс, отделившись от смеющейся группы гостей, бросилась навстречу Макгиру. Она схватила его за руку и, привстав на цыпочки, поцеловала в щеку.
— Гейб, ты великолепен! Как я рада видеть тебя! Папа сказал, чтобы я притащила тебя к нему, как только ты появишься. И… — Она с простодушным и удивленным видом замолчала. — Хлоя, не так ли?
